Погоня за судьбой
Шрифт:
— По запросу к местным нет никаких данных, его передали дальше, в межпланетную полицию, но там тоже молчат. А нам нужно её допросить, и для этого она должна выжить… Слушайте, мне на этот ваш Кодекс класть с высокой колокольни, не надо мне постоянно им в лицо тыкать! Какой идиот его придумал, ума не приложу…
— Идиот или нет – его приняли на уровне Минздрава Содружества, поэтому я обязан с ним считаться…
— Моральный Кодекс, мать его… — Баритон презрительно фыркнул. — Ведь были же времена, когда спасали всех. Когда жизнь ставилась выше инфантильных желаний недозрелого эмбриона личности. Гиппократ от ваших новых законов в гробу крутится со скоростью света.
—
— Пишите, пишите. В конце концов, вы главврач, и писать – это ваша работа. Но если отключите её от аппарата – я позабочусь о том, чтобы от вашей карьеры камня на камне не осталось…
* * *
… Я приподняла уставшие веки и огляделась – всё та же монотонная серая мгла за широким панорамным окном, тот же высокий потолок и всё те же снующие взад-вперёд тени без лиц. Одни застыли, вросли в сиденья, другие – плыли над полом по своим неведомым делам, появляясь из коридоров, исчезая в дверях, пролетая мимо и обдавая меня холодком потревоженного безвкусного, пресного и пустого воздуха. Мой рейс снова задерживался, в который уже раз, и я коротала время в большом зале ожидания с высоким потолком. Сколько мне ещё ждать, а главное – чего? Почему я всё ещё здесь? Почему рядом нет Марка? Неужели он меня не дождался?
… — Кажется, проснулась! Лиза, Лизонька, милая моя! — лепетал забытый, но до боли родной женский голос, принадлежавший серому сгустку тумана, парившему в воздухе над сиденьем рядом со мной. — Как же я волновалась, доченька!
Мама?! Что ты здесь делаешь? И почему я не вижу твоего лица?
Тень приблизилась, словно бы прижалась ко мне, но я ничего не ощутила. Абсолютно ничего. Пустота. Рядом возникла ещё одна тень, молчаливая, тёмная. Это, наверное, отец. Я выдавила из себя загробный свистящий вздох:
— Мам, пап, я не чувствую тела…
— Так всегда бывает поначалу, когда ищешь то, чего больше нет. Ты скоро привыкнешь. Главное, что мы наконец вместе! Мы наконец тебя нашли!
Отец подал голос:
— Лиза, мы очень скучали по тебе. Мы очень ждали тебя, и наконец дождались. Ты готова отправиться с нами домой? — спросил он, и, не дождавшись ответа, потянул меня вперёд, к двери, которая то открывалась, пропуская тени сквозь себя, то со скрипом доводчика захлопывалась вновь.
Мы выплыли в тёмный коридор, и вокруг нас бесшумно скользили тени. Они обгоняли нас, исчезая впереди, проплывали прямо через мою бестелесность. Звуки замирали, становилось всё тише, лишь едва слышно шептали многочисленные голоса там, снаружи телескопического трапа, как будто тысячи и тысячи ртов прижались к тонким алюминиевым стенкам, и каждый монотонно, едва слышно, рассказывал свою собственную жизненную историю.
Откуда-то появился Джей – большой белый сенбернар, друг моего детства – и засеменил рядом. Он понимал, что здесь происходит, знал это место наизусть, он успел изучить каждый угол, обнюхать все серые тени и запомнить мельчайшие оттенки холода, который они источали. Я была спокойна, потому что Джей был спокоен. Он не даст меня в обиду, мы сядем в наш самолёт, и я наконец-то полечу домой…
Наша небольшая процессия приближалась к закрытой двери в конце коридора, как вдруг та с грохотом распахнулась, впуская невыносимо яркое сияние. Тени вокруг меня замерли, Джей оскалился и угрожающе зарычал. Не было никакого самолёта – на пороге чернел размытый человеческий силуэт, пылающий в потоке света. Такой одинокий, чужой
— Вы поспешили, её время не пришло.
Вдруг впервые с тех пор, как я сюда попала, я ощутила нечто помимо пустоты. Это были злость и раздражение, и я крикнула:
— Я хочу домой! Я устала! Не тебе решать, пришло моё время или нет!
— И не тебе! — прогрохотал голос, и порыв ледяного ветра ударил мне в лицо, разрывая в клочья и сдувая чужие тени вокруг меня, которые только что притворялись моими родителями; растворяя Джея, словно бледный утренний туман под лучами солнца. — Эта жизнь не принадлежит тебе!
— Отойди, дай мне дорогу! — воскликнула я. — Я так долго этого ждала! Я столько сделала, чтобы сюда попасть!
— Это правда, ты достаточно натворила, и многого уже не исправить, — с ноткой грусти сказал голос, и силуэт его обладателя сгорбился, став вдвое меньше и на сотню лет старше. — Но ты шла по ложному следу, тебя обманули. Здесь… — Он неопределённо махнул рукой. — Ничего нет. И начатый тобой путь далёк от завершения. Пока есть хоть малейшая возможность, пока в тебе теплится жизнь, ты будешь идти, хочешь ты того или нет. И ты пройдёшь эту дорогу до конца!
Дверь с грохотом захлопнулась, тёмный коридор стал сужаться, увлекая меня в бездну…
… «Прикосновение… Тебе больше не нужно это… Теперь ты увидишь…» — мой собственный голос шептал в голове с удивительной отчётливостью, заполняя собой самые укромные уголки сознания.
Тьма расступалась, и я очутилась в смутно знакомом месте. Стены едва освещённой комнаты тускло поблёскивали, блики лампы выхватывали небольшую картину с изображённым на ней зелёным лугом. Будто со дна колодца, я смотрела на незнакомый мир сквозь чужие глаза, блуждающие от стены к стене. Вот стальная тумбочка, прикрученная к полу, на которой возвышались пара толстых фолиантов и приглушённая светодиодная лампа. Я вдруг узнала это место – одна из кают «Виатора». Мелькнуло изголовье заправленной кровати…
В отдалении раздался металлический удар, затем ещё один, что-то пронзительно зажужжало. Взгляд заметался, я увидела корабельный пол с прикроватным ковриком, стало темно. Сбоку появилась дверь и бесшумно отъехала в сторону, в комнату просеменили чьи-то ноги в аккуратных старомодных башмаках, и дребезжащий голос взволнованно затараторил:
… — Нет времени! Его зовут Владимир Агапов, профессор астрофизики, Москва. Найдите его, он вам поможет… Я отключаюсь. Поспешите! — Секунду помедлив, старик вполголоса позвал: — Томас! Томас, ты здесь?!
Где-то зубодробительно скрежетал металл, слышался лязг. Передо мной появилось хмурое морщинистое лицо с аккуратной бородкой. Профессор Мэттлок смотрел мне прямо в глаза.
— Нам грозит большая беда. Ты знаешь, что делать, Томас…
Ослепительная вспышка, словно раскалённый клинок, вонзилась в моё естество…
Глава II. Каптейн
… В небольшой, но довольно уютной каюте «Виатора» царил полумрак. Ровно и успокаивающе гудел двигатель, шум которого за эти сутки стал привычен, будто всегда был частью моей жизни, но я чувствовала здесь себя гостьей, и виной тому была разлапистая пальма в массивном вазоне прямо перед прямоугольным обзорным окном. Она давно занимала эту каюту, составляя в путешествиях компанию дяде Ване, одинокому старику в механическом теле, который намедни взялся помочь мне в том, чтобы перебраться с Пироса на Каптейн.