Пограничная река. (Тетралогия)
Шрифт:
Олег замолчал, никто из гостей не стал комментировать его слова. Все прекрасно понимали его правоту — он ничуть не сгущал краски. Рацион жителей посёлка более чем на девяносто процентов состоял из рыбы, а остальное приходилось на раков и моллюсков. Съедобные корни лишь разбавляли уху — много их не накопать, а мяса было очень мало. Когда Олег ушёл в рейд, охотничий лагерь свернули из-за нехватки мужчин, но, работай он по-прежнему, это бы изменило немногое: на полтысячи человек дичи не набьёшь. Да и мало её стало в округе, приходилось совершать далёкие рейды в места, где животные ещё не сталкивались с прожорливыми пришельцами. Олег когда-то слышал, что вся территория Франции может прокормить всего-навсего двадцать пять тысяч человек, если они будут снабжать
Первым молчание нарушил нетерпеливый Руслан:
— Я так понял, ты полностью согласен с решением Добрыни о переезде?
— А почему Добрыни? — удивился Олег. — Насколько я понимаю, это постановило собрание всех жителей.
— Цирк это был, а не собрание, — недовольно произнёс Алик. — Очень многие возражали, я в том числе. Но Добрыня слюной изошёл, а на своём настоял. Одно не пойму: зачем было полностью бросать посёлок? Отличная крепость: уж кузню и металлургов смело можно было оставлять.
— А смысл? — возразил Олег. — Опять руду таскать чёрт знает откуда? Здесь она вон, сразу за горкой, приходи и бери. И лесу видимо-невидимо, угля можно нажечь десятки тонн. Да и вообще, для кузнечного дела и металлургии условия тут идеальные. Добрыня дал добро на строительство водяной мельницы: с её помощью мы соорудим отличный главный молот, больше не придётся вручную крутить вороток. И меха качать река будет, представляешь, сколько человек освободится? Да и надёжнее всё это: вал не остановится высморкаться или в туалет сбегать.
— Ты серьёзно? — заинтересовался Алик.
— Вполне. Здесь как раз можно разойтись на всю катушку. Это тебе не остров, где подобное сооружение невозможно. Сам понимаешь, что Фреону не запрудить, а ветряная мельница круглосуточно работать не сможет. Вот, перед вашим приходом я начал чертежи набрасывать.
Олег подвинул кузнецу несколько кусков коры. Тот, позабыв про «большую политику», принялся с интересом изучать наброски. Руслан, поняв, что один из оппозиционеров явно склоняется на сторону существующей власти, поморщился:
— Ты хоть о чём-нибудь, кроме своей кузни, думаешь?
— А как же! — охотно отозвался Алик. — Ещё как думаю, к тому же о двух вещах сразу — о бабах и выпивке.
Олег не выдержал, улыбнулся. Руслан, уже понимая, что вряд ли найдёт у него понимание, скорее по инерции, чем сознательно, поспешил приоткрыть карты:
— Мы тут посовещались и решили, что надо маленько менять порядки. Слишком много висит на Добрыне, не справляется он. Надо изменять управление. Да и устав этот… не по-русски как-то…
— И как же? — хмыкнул Олег. — По мне, так всё нормально. Нас не так много, единоличная власть лучший выход. Примитивная и действенная средневековая схема, когда всё подчинено синьору. Не вижу смысла её менять, ведь она в подобных условиях оптимальна.
Вопрос с уставом был больным: в своё время его приняли в отсутствие Олега, он как раз ушёл в плавание на юг. В общине постепенно нарастали противоречия: металлурги и кузнецы считали, что они вкалывают больше всех, не получая за это особых благ. По их мнению, охотники получали столько же, прогуливаясь на свежем воздухе. Возникали всё новые и новые обиды, множились упреки. Наладить в столь малом обществе товарно-денежные отношения было невозможно, и Добрыня поступил просто — скомбинировал систему оплаты старательских артелей с колхозными порядками. Каждая работа была оценена по затрачиваемым усилиям и комфортности — за единицу труда давали
Система была не слишком эффективной и в голодный период почти не работала, однако кое-как регулировала жизнь общины. Без неё всё основывалось на простой принудиловке. Да и с ней хватало жёстких решений — те из людей, кто, лодырничая, не отрабатывал свою пайку, из посёлка изгонялись. Многие считали себя обделёнными, крича, что их труд низко оплачивается, другие сетовали на наказания за провинности, из-за чего лишались очков. Понятно было, что долго такое положение вещей не продлится. Пока что противоречия приглушались опасностями и неустроенностью, но бесконечно подобная помесь военного коммунизма с социализмом действовать не сможет, это понимали многие.
В общем, врагов Добрыня завёл немало, но ничуть не волновался и упрямо совершенствовал свою систему, что нравилось далеко не всем. Любителей рассуждать над устройством общества на Руси всегда хватало, так что идею вождя критиковали на каждом углу. Однако Олега в эти свары не втягивали — это был первый раз.
— Я не говорю о том, что надо скинуть Добрыню, — поспешно произнёс Руслан. — Но, с другой стороны, на него слишком много навалилось. Почему бы не создать совет из нескольких наиболее грамотных и уважаемых мужиков?
— Так ведь подобное уже есть, — удивился Олег. — Раз в неделю собирается большое совещание, на нём присутствуют от десяти до двадцати человек. Кроме того, почти ежедневно проводятся текущие планёрки, где обсуждают сиюминутные проблемы. А по особо важным вопросам вообще общий сбор трубят, как тогда, перед переселением.
— Да, но всё это стихийно. Добрыня приглашает на эти совещания кого захочет, никакого порядка при этом нет.
— Бред! — отмахнулся Олег. — Туда может прийти любой человек, у которого есть что сказать, а руководители производственных объектов являются в обязательном порядке. Вон, Алик там постоянно сидит как главный кузнец. Так что, по-моему, как раз всё нормально. Чем должен заниматься этот твой совет?
— Ну-у… Обсуждением долгосрочных вопросов, вынесением по ним своих мнений, обязательных для исполнения. Добрыня не будет слепо тыкаться при появлении новых проблем, мы сообща определим самый эффективный метод их решения.
— Понятно, — усмехнулся Олег. — Что-то вроде сборища болтунов, которые ни за что не отвечают, но при этом власти у них столько, что могут приказать вождю. Позиция удобная: ведь можно трубить о своих задумках, призванных улучшить нашу жизнь, и не думать о реальности их исполнения. Зачем? Ведь есть Добрыня, вот пусть хоть расшибётся, но сделает, в противном случае можно его обвинить в игнорировании интересов жителей. В таком совете я не вижу ни малейшего смысла. Сам Добрыня сейчас практически ничего не придумывает. Он слушает наши мнения, видит проблемы и принимает оптимальные, по его мнению, решения. Если кто с ними не согласен, то спокойно может оспорить. Избран вождь всеобщим голосованием, своей властью не злоупотребляет, люди им довольны. Громоздить бюрократический аппарат, существующий исключительно сам для себя, смысла нет. Руслан, с тобой мне всё понятно: на Земле ты был госчиновником среднего пошиба, одним из винтиков бюрократической машины и никак не свыкнешься с мыслью, что всё это осталось в прошлом. Но от тебя, Алик, таких разговоров не ждал. Ну зачем тебе звание члена совета самых почтеннейших старейшин Бананового острова? А?