Пограничная река. (Тетралогия)
Шрифт:
— Так во сне все не так как наяву. По-другому видишь. Иначе совсем все воспринимается, — нехотя оправдался Андрей.
— Дрю, тебе, блин, рот надо на ночь затыкать — в неделю раза два стабильно будишь всех своими воплями! Будто рожаешь блин! Да еще и от этих достается из-за тебя! Они крик не любят, считают, наверное, что мы деремся, а за драки тут принято лупить.
— Кого я сейчас разбудил? Вон, спят все. Тебя? Так ты вообще не в счет.
Гнус, обидевшись, зашелестел прелой соломой, пытаясь совместить две несовместимые
— Дрю, да просто я рядом лежал, вот и толкнул тебя. Остальным влом вставать, тебя успокаивать. Сон-то у всех крепкий — хоть пушкой буди.
— Ладно, я же уже извинился. Спи давай.
— Какой спи? Сейчас на кормежку погонят. Слышишь — по котлу уже вроде бы скребут. Опять сейчас своей знаменитой мегакашей пичкать будут.
— Халва… Чтоб их… как же она уже достала… Гнус, так вроде же с вечера не заваривали? Или варят?
— Не, дыма нет, очаг не разжигали. Значит без кипятка — холодной залили. Еще, хуже выходит. Слышь, Дрю, а чем тебя там, в самолете, кормили? Ну, во сне?
— Не помню. Вроде бы ничем не кормили.
— Должны были покормить.
— Ничего никто мне там не должен — это же сон. Да и, может, не помню — я сны плохо запоминаю. Напитки разносили… это хорошо помню…
— И че ты там заказал?
— Сок. Томатный. И эта цыпа к тому же принесла теплый. Полное впечатление, что пил обычную местную мочу — как всегда. Даже во сне не везет…
— Сок?! — Гнус обидно хохотнул. — Ну ты и лох! В билете ж не указывают, кому что пить, за все уплачено сразу. Брать надо то, что подороже и посерьезнее. Я минимум водяру заказывал бы.
— Ну я за тебя искренне рад. А по мне так лучше сок выпить, чем непонятно из какой бочки налитую водку, да еще и без закуски.
— А ты конфетки бери, что перед взлетом дают. Накатил глоточек, и конфетку сразу. Хорошоооооо. Сладенько. Хотя, если конфетка с кислинкой, то лучше к такой брать коньяк. Коньяк, конечно, можно и так хлебать, но с лимончиком, или конфеткой, гораздо вкуснее получается. Можно еще оливкой его закусить, или маслиной. Грибочек тоже ничего, маринованный. С грибочком, особенно если это груздь, можно и водочки пузырь легко придавить — с груздем даже паленка как дистиллированная роса пойдет. Все эти орурчики-помидорчики полный отстой — груздь это тема во! Чесночка если еще раздавить к нему зубок, так и занюхивать классно выходит — от одного запаха сразу слюны полведра выступает и…
— Гнус, заткнись, пока мы тебя в своей слюне не утопили, — раздраженно донеслось из противоположного угла сарая.
— Угу. С раннего утра, гад, слипшиеся кишки дразнишь, — отозвались уже поближе.
— Это вам, барачным дистрофикам, тока на пользу — перед завтраком вам слюноотделение увеличиваю, — мгновенно отмазался Гнус. — Васильевич, вечная ему память, говорил, что местную халву без этих… как его… ну мол не усваивается без них жрачка
— Ферментов, — угрюмо подсказал Андрей.
— Во! Точно! Без ферментов! Он говорил, что эти недоваренные крупы пережевывать надо получше, чтобы хорошо все перемешалось со слюной. Тогда, мол, усваиваются лучше, и полностью. А без этого можно вообще не жрать — так и вылетает через дно непереваренным. Прапор, вон, жрет халву вообще не жуя, так я раз на его кучу посмотрел, и чуть не зарыдал: можно опять лопать, — что зашло, то и выпало. Зерна там всякие, травки — все лежит целое.
Прапор от желудочных разговоров тоже проснулся, и голос подал немедленно:
— Мля — ну и наблюдательный же ты у нас! В следующий раз, как на дальняк пойду, тебе крикну — беги сразу следом, и миску не забудь захватить с ложкой. Язва у меня! ЯЗВА! Жуй не жуй, а не переваривается у меня эта параша. Сам не знаю, почему не сдох до сих пор! Меня горячим кормить надо! Умник нашелся…
— Да ладно, Николаич — не обижайся. Тут все больные, у каждого свое…
— Язык у тебя больной. Всех перебудил.
— Так это не я — это Андрюха опять крик поднял. Я его сразу растолкал, а то было бы как в прошлый раз.
— Не знаю как там Андрей — я его не слышал. А вот твоя метла метет будто электрическая.
— Во-во! — опять из угла отозвался Лысый. — Тебе, Гнус, язык отрезать, всему коллективу огромная польза будет. Да еще и Прапору радость получится — бульончик язвеннику из языка наварим. Язвенникам бульон первое лекарство.
— Ну спасибо — нашли позитивную тему! Чуть что, так сразу Гнус!
Обидевшись на весь белый свет, Гнус завернулся в солому с головой. Андрей, поняв, что засыпать уже бессмысленно, уселся, принялся пятерней вычесывать мусор из спутавшихся волос. Голова чесалась немилосердно — будто миллиард вшей завелся. Паразитов, к счастью, здесь не было, да и вряд ли насекомые поселились бы на шевелюру, которую уже два года не мыли — побрезгуют. Хорошо кошкам — эти заразы вообще без водных процедур обходятся. А человеку куда деваться? Народ в сарае уже не спал, но подниматься за Андреем никто не торопился. Ловят последние минуты дремоты перед подъемом, да и вообще, давно привыкли без нужды лишний раз не шевелиться — меньше сил уходит.
Прапор, он же Прапорщик, или попросту Виктор Николаевич, самый старый из обитателей сарая, видимо жаждал общения. Внимательно наблюдая за тем, как Андрей пытается привести шевелюру в порядок, он поинтересовался:
— Чего это у тебя лицо стало такое задумчивое? Андрюш, какая-то у тебя нездоровая печаль. Сны плохие опять достают?
— Да не, Николаевич — нормально все. Задумался я просто. Разной ерундой голову забиваю. Лишь бы о «пожрать» не думать.
— Это да, а то все разговоры вечно крутятся вокруг этой злободневной темы… А о чем же ты сейчас думал? Уж сильно серьезное лицо у тебя было, будто у профессора.