Пограничники Берии. «Зеленоголовых в плен не брать!»
Шрифт:
Неподалеку взорвался снаряд. С потолка посыпались струйки земли, земляной пол слегка встряхнуло. Комиссар невольно пригнулся.
– Метров двадцать, не ближе, – усмехнулась военврач. – И калибр так себе, дюйма три. Не прошибет ваш каземат.
– Блиндаж, – поправил ее подполковник.
Комиссару стало неприятно, за свое короткое испуганное движение. Блиндаж вырыли глубокий как погреб – четыре наката, щебень с землей, трехдюймовым снарядом его не возьмешь. Раздражал командир полка, не знавший, куда себя деть и опять выпивший. Было стыдно,
– Вражескую артиллерию мы заставим замолчать, я обещаю. Вам нужна какая-то помощь, Наталья Викторовна?
В серых глазах женщины он прочитал нескрываемую неприязнь, злость на бездействие и слабость командиров.
– Чем вы мне поможете? Раненых вот в такие блиндажи перенесете? А сами где прятаться будете? Не в окопах же?
И отвернувшись от комиссара, толкнула массивную, обитую листовым железом дверь убежища. Командным пунктом эту нору не назовешь – слишком глубоко спрятана.
Что преобладало в дальнейших действиях комиссара? Он уже понял недальновидность своего решения, принятого вчера. Обороняться, стоять насмерть, быть готовым помочь наступающим войскам! Все это пустые слова, нерешительность, ожидание, что все уладится само собой. Прилетят наши самолеты, придут свежие полки и колонны танков.
Зачем обманывать себя? Плохой полководец отличается от хорошего тем, что не способен принять правильное, пусть и рискованное, решение. Лучше подождать… у моря погоды!
– Умойся и приведи себя в порядок, – брезгливо оглядев помятого комполка, посоветовал комиссар. – Воевать будем.
– Воевать – это не по-нашему, – бестолково тряс головой подполковник, снимая гимнастерку с тяжело бряцающими орденами. Когда и за что он их успел получить?
Комиссар не планировал собирать такое многочисленное совещание, как вчера. Он стыдился никчемных, пустых рассуждений, звучавших сутки назад. Когда подчиненные заглядывали ему в рот и одобряли любое решение.
Но возникло много вопросов. Кроме того, следовало сразу же обсудить вопросы прорыва из кольца. С комиссара как шелуха слетело вчерашнее упоение своей властью. Он никому бы не признался в своих ошибках (не тот характер), но круто изменил тактику. Сообщил, что в ночь полк будет вырываться из кольца.
– Вчера этого кольца еще не было, – желчно напомнил особист Лесков, но комиссар сделал вид, что не услышал.
– Прежде всего надо ударить по немецкой артиллерии. Мы несем потери, затруднено управление.
– Артиллерия советская, и это деморализует бойцов, – снова вмешался особист. – А потери растут. И решение желательно принять незамедлительно без лишней болтовни.
И снова комиссар проглотил подковырку. Были обговорены детали атаки, в которой главная роль отводилась батальону Федора Зимина и неполной заставе Ивана Журавлева. Предполагалось использовать несколько уцелевших мотоциклов, две полуторки
Атаку поддержат огнем легкие пушки (по несколько снарядов на ствол). Когда немецкий дивизион будет захвачен, саперы на повозках доставят взрывчатку и уничтожат орудия.
– А если атака сорвется? – спросил командир саперного батальона.
– Забудьте это слово. Сорвется – побежим. Назад хода никому не будет, пусть каждый запомнит.
– А из захваченных орудий открыть огонь по фашистам! – опять гнул свое командир полка, который, кажется, еще не опомнился. – С землей их смешать!
– Орудия взорвать, – повторил комиссар. – И уничтожить по возможности грузовики, подвозящие боеприпасы. Затем будем готовиться к прорыву. Кто возглавит атаку?
– Могу я, – встряхнул кудрями командир полка, плечистый, видный подполковник. – В нем играли алкоголь, бесшабашность и желание сбить спесь с немцев.
– Командир полка нужен здесь, – оборвал его начальник особого отдела.
Совещание продолжалось дольше, чем планировал комиссар отряда. Проявилась растерянность одних командиров, неподготовленность к подобным операциям других. Кто-то отчетливо понимал, что преодолеть полтора километра до орудий будет стоить таких потерь, что страшно даже начинать. Комиссару просто не хватало опыта, а командир полка сводил всю тактику к стремительному удару.
Неизвестно, как бы все повернулось, но начальник особого отдела Лесков предложил возложить операцию на комбата Зимина. Капитан, на которого после недавнего разгрома его батальона посматривали косо, вдруг оказался в центре внимания.
Вспомнили, что Зимин неплохо воевал на Финской войне, имеет опыт, боевую медаль, да и вообще командир энергичный и думающий.
– Решили доверить это дело тебе, – торжественно объявил комиссар. – Думаю, не подведешь. Люди в батальоне сознательные, настроены патриотично…
Дождавшись, когда комиссар сделает небольшую паузу, Григорий Зимин сразу взял быка за рога. Говорил коротко и по делу:
– У меня сто семьдесят штыков. Для атаки на дивизион слишком мало. Человек пятнадцать я отстраняю – это балласт.
Комиссар запротестовал, воины Красной Армии не могут быть балластом.
– Могут. Западники мне не нужны. Кроме того, есть пять-семь человек из Средней Азии. Пусть шинели сторожат. А вот заставу Журавлева вместе с саперами прошу выделить. Они воевали крепко, в них я верю.
Спорить с комбатом не стали. Кроме того, Зимин потребовал все мотоциклы и отделение конной разведки. Из артиллерии остались лишь две «сорокапятки» с небольшим запасом снарядов.
– Сосредоточим в кулак обе пушки и с десяток «максимов». Против орудий они ничего не сделают, но грузовики с боеприпасами поджечь смогут. Хотя бы один-два, чтобы панику навести.
– Какую роль будут играть мотоциклы? – спросил помощник комиссара по комсомолу Усанов.
Пустой, никчемный вопрос. Лишь бы показать свое участие.