Пограничные стрелки
Шрифт:
Пораженный парень слушал доктора с большим интересом. Удивление его было неподдельным. В сутулом и рассеянном докторе неожиданно обнаружились научная основательность и серьезность.
— Этот яд, к примеру, может не давать о себе знать в течение нескольких дней. Странный вкус воды был бы давно забыт. Элен просто спокойно уснула бы, но больше никогда не открыла бы глаз. Бедное дитя! — Доктор скорбно покачал головой. — Бедное дитя!
— Однако, — возразил Уэлдон, — до вчерашнего дня вы не знали, что это мышьяк?
— Не знал. Но сразу его заподозрил, как только попробовал воду. Без лимона этот яд имеет слабый привкус, который может почувствовать
Молодой человек кивнул. Он не мог не восхищаться этим старым человеком. Его забавляло, что, вступая на научную стезю, Генри Уоттс совершенно забывал о своей почти уничижительной скромности и смело отстаивал свое мнение.
— Конечно, я сразу же стал давать ей противоядие, — сообщил он. — Постепенно, день за днем. Сейчас Элен не чувствует никаких последствий от яда.
— Любопытно. Чрезвычайно любопытно, — заметил Уэлдон. — И как вы думаете, кто же выкидывает подобные трюки?
— Ах, да это те же самые, кого уже дважды застигали в этом доме! В этом нет никакого сомнения.
— Те же самые? Но вроде бы каждый раз заставали одного человека…
— Да, но не изготовителя яда. И не того, кто всыпал его в стакан с водой.
— Вы уверены в этом?
— Конечно! Так же, как уверен в том, что сейчас нахожусь здесь, или в том, что где-то в небе сверкает молния!
— Но откуда такая уверенность?
— Просвещу вас немедленно! Те работали грубо. Они выдавали себя шумом. Но этот человек — другой. — Генри Уоттс покачал маленьким пузырьком, улыбнувшись ему так, как если бы это была единственная его привязанность. — Этот человек такой же таинственный, как сама смерть. Он ступает беззвучно. Передвигается как тень. Без сомнения, он умен, талантлив и даже добр!
Уэлдон воздержался от комментариев.
— Без сомнения, — задумчиво продолжил доктор, — склонившись над этой чудесной девушкой, он благословил ее красоту. Даже радовался, скажем так, что отсылает ее из этого мира, прежде чем ее изуродуют годы и страдания!
— Неужели? — вежливо осведомился парень.
— Но потом, когда яд не подействовал, он не захотел подвергаться риску, вторично появляясь в доме. Нанял какого-то мужчину, послал его сюда, но тот потерпел неудачу. Затем нанял другого, который тоже потерпел неудачу. Но рано или поздно этот злой гений опять заявит о себе. Возможно, вы с ним еще встретитесь!
— Надеюсь, — хмуро буркнул Уэлдон.
— Только, если схватите его, обращайтесь с ним, пожалуйста, ласково. Для меня!
— Не понял. Поясните свою мысль, доктор, прошу вас!
— Видите ли, прежде чем он умрет, я хотел бы с ним побеседовать. Вникнуть в его изощренный мозг, ощутить красоту его души. Ох, я, кажется, говорю как поэт! — смущенно кашлянул Генри Уоттс.
— Немного, — согласился его молодой собеседник.
— Для пытливого ума ученого даже самый смертоносный микроб — великолепное зрелище. А этот яд меня очень интересует. Мышьяк. Яд для дураков. Как глупы те, кто назвал его так! — Повернувшись, доктор взглянул Уэлдону прямо в лицо. — Вам известно, что когда-то разных видов мышьяка было больше, чем марок вин в современной Франции?
Молодой человек не ответил. В этом не было необходимости. Старик, охваченный энтузиазмом, читал лекцию, ничего не замечая вокруг.
— В те дни, когда Италия была великой страной, — говорил он, — жизнь людей была
Они все были такими, эти старые преступники, — имитировали руку Господа. Вмешивались в судьбу человека, действуя тихо, таинственно и беспощадно. А ведь я упомянул пока только о грубых, примитивных методах. Однако тех же результатов можно добиться с помощью более тонких и деликатных маневров. Скажем, вы обедаете в моем дворце. А утром отправляетесь из Рима во Флоренцию. Время в путешествии бежит быстро, обед во дворце позабыт. Но внезапно вам становится плохо. «Лихорадка», — ставит диагноз один врач. «Сердце», — утверждает другой. А вы умираете. — Глаза доктора сверкали, голос дрожал от волнения. Немного помолчав и успокоившись, он снова заговорил: — Превосходно, не правда ли? Но бывали и другие способы. Иногда, если жертва никуда не уезжала, а оставалась рядом, ее отравляли постепенно, добавляя в лекарства соответствующее зелье, с чрезвычайной тщательностью его дозируя. Из месяца в месяц бедному страдальцу становилось все хуже. Жизнь шла на убыль. Рекомендовалась перемена обстановки. Человек куда-нибудь уезжал. И во Франции или в Египте силы оставляли его окончательно, он тихо умирал в своей постели. Мысль о яде никому даже в голову не приходила!
Но покажите мне современный способ, который мог бы сравниться с этими старыми приемами! — воскликнул доктор Уоттс. — Покажите аконит, синильную кислоту, употребленные таким образом, чтобы достичь подобного артистизма и добиться столь впечатляющих результатов.
Уэлдон кивнул. Он явно увлекся этой замечательной лекцией. И кроме того, сам Генри Уоттс предстал перед ним в совершенно неожиданном свете. В характере доктора обнаружились многочисленные и разнообразные грани, о наличии которых ранее трудно было даже подозревать. Выходит, правда, рассудил он, что ученый со всеми его странностями, проводящий жизнь в уединении, абсолютно непохож на обычного человека, которого встречаешь на улице.
— Вы полагаете, неизвестный мужчина, злодей, который пытался отравить Элен О'Маллок, владеет этим утраченным мастерством? — полюбопытствовал Уэлдон.
— Он? Не вполне. О нет, его действия нельзя назвать каким-нибудь величайшим триумфом в искусстве использования яда. Однако в его подходе есть что-то неординарное. Заметив это, я понял, что, помимо толстых стен и прочных решеток, дряхлой негритянки и выжившего из ума старого слуги, необходимо придумать что-нибудь еще, чтобы сохранить жизнь такой прекрасной девушки, как Элен О'Маллок. Разве вы не согласны со мной, мистер Уэлдон?