Пограничные земли в системе русско-литовских отношений конца XV — первой трети XVI в.
Шрифт:
Процитированный документ интересен во многих отношениях. Во-первых, здесь ярко проявляется приверженность жителей «старине», неприятие любых нововведений (на этой важной особенности средневекового правосознания мы подробнее остановимся ниже). Во-вторых, в этом конфликте сотники выглядят как представители, защитники интересов местного населения и как самостоятельная по отношению к наместнику управленческая структура, подотчетная непосредственно господарю. Из другого акта известно, что брянские сотники (как и их торопецкие «коллеги» [713] ) занимались раскладкой («розметом») податей и повинностей [714] . Этот институт, известный не только Брянску и Торопцу, но и Путивлю [715] , и вообще русским землям Великого княжества Литовского [716] , имел двойственную природу: в ряде случаев сотники (или «соцкие») выступают как представители местного населения — мещанского (как в приведенном выше эпизоде с торопецкими соцкими, ок. 1498 г.) или волостного (как брянские сотники в конфликте с наместником, 1499 г.), но в то же время они пеклись об интересах господарской казны.
713
Побойнин И. И.Торопецкая старина. С. 68–69.
714
РИБ. Т. 27. Стб. 727.
715
АЗР. Т.1. № 178. С. 202.
716
Любавский М. К.Областное деление… С. 431–432.
Наконец,
Итак, среди великокняжеских городов приграничной полосы наблюдалось значительное разнообразие в статусе: если расположить их в порядке возрастания активности горожан, относительной самостоятельности по отношению к местной администрации и настойчивости в отстаивании своих прав, то получится такая последовательность: сначала — Радогощь, Любуцк, Рыльск, где вообще городская община почти не подает признаков жизни; затем — Дорогобуж, Мценск, Путивль, где по крайней мере можно заметить какую-то активность местного боярства (но не других слоев населения!); наконец — Торопец и Брянск: здесь и мещанское и волостное население проявляет активность и сплоченность.
Перейдем к изучению положения городов, составлявших в конце XV в. как бы вторую линию обороны Великого княжества. Они были расположены ближе к ядру Литовского государства и соседствовали с такими крупными привилегированными городскими общинами, как Витебск и Смоленск. Эти города — Могилев, Орша, Кричев, Мозырь и др. Основными источниками для выяснения их положения служат господарские уставы и «выроки» (правые грамоты), выданные великими князьями по тяжбам горожан с наместниками и державцами. Нужно отметить, что подобные тяжбы в этих городах происходили весьма часто, и вообще здешние городские общины проявляли себя гораздо активнее, чем рассмотренные выше пограничные крепости.
Так, небольшой г. Кричев (на р. Сож, недалеко от Мстиславля) в течение многих лет упорно боролся с наместником кн. Василием Жилинским. Последний получил город в январе 1519 г. «в заставу» за сумму в 733 копы грошей, одолженную им господарю: кн. Василий получил право держать этот замок до тех пор, пока король (Сигизмунд I) не вернет ему долг [717] . Вероятно, новоиспеченный державца решил возместить потраченную сумму с лихвой за счет населения вверенного ему города: конфликт не заставил себя долго ждать. В грамоте от 29 ноября 1522 г. Сигизмунд I извещал В. С. Жилинского о том, что «вжо неоднокроть жалують нам (королю. — М. К.) мещане и вся волость Кричевская о том, штож деи ты им кривды великие чиниш и новины уводиш»: оказывается, наместник брал с них мыто (как «на чужоволостцах»), «чого на них здавна не биривано»; отнял у них воскобойню; ездил к ним «на полюдье» (чего его предшественники не делали); велел сено для его коней свозить; ввел различные дополнительные поборы и вообще нарушал данную городу уставу [718] . Это упоминание об уставе Кричеву (до нас не дошедшей) представляет большой интерес: она была писана на пергаменте («паркгаминая»), и в ней говорилось, «как ся мають наместники наши кричовские справовати» [719] . По приказу короля расследование провел Троцкий воевода гетман кн. К. И. Острожский и нашел кричевцев правыми. Тем не менее господарь, памятуя о своем привилее кн. Жилинскому, оставил последнего на наместничестве: видимо, Сигизмунд чувствовал себя связанным обязательствами, данными кредитору три года назад. Однако он строго приказал кн. Василию «кривд» жителям никаких не чинить и соблюдать во всем данную им уставу под угрозой штрафа в 1000 коп грошей, а в конце грамоты недвусмысленно намекал на возможность отнятия уряда: если наместник снова станет им «новины» вводить и «кривды» чинить, пусть знает, что тогда «не мы тот привилей твой тобе зламем («сломаем», т. е. аннулируем. — М. К.), але ты сам» [720] .
717
ЛМ. Кн. 11. Л. 65–65 об. (опубл.: Lietuvos Metrika. Kniga 11. Vilnius, 1997. № 72. P. 86).
718
АЛРГ. Вып. 1. М., 1899. № 162. С. 184–185.
719
Там же. С. 185.
720
Там же.
Прошло четыре с небольшим года, и Сигизмунду пришлось снова выслушивать жалобы на того же кричевского наместника, на его «крывды и тяжкости и драпежства» мещанам и волощанам, чрезмерные поборы и т. п. В грамоте В. Жилинскому от 8 января 1527 г. господарь напоминал ему предельные размеры причитающихся наместнику доходов с населения, запретил чинить «кривды» и обещал в скором времени рассудить его с кричевцами, грозя в случае вины лишить держания и взыскать с него понесенные жителями убытки [721] . Но грозные предостережения не могли образумить ненасытного державцу, и летом 1527 г. Сигизмунд отправляет ему новое послание, в котором подводится итог всем наместничьим «подвигам» за минувшие годы: оказывается, много раз к королю являлись депутации от кричевских мещан и волостных людей (то в Гданьск, где находился Сигизмунд, то в Варшаву, и, наконец, в Краков), «со слезами жалуючи» на «тяжкости и драпежъства» наместника [722] . В последний раз «тыи мешчане и люди волостныи к нам (королю. — М. К.) приходили со слезами а з великими крики, на тебе жалуючи, и мовили перед нами, иж деи «вжо далей того там жити не будем, а пойдем и з жонами и з детьми проч, а то вашой милости, господару нашому, объявляем и з себе присягу в том складаєм» [723] . Эта отчаянная мольба положила, наконец, предел королевскому терпению: к непослушному наместнику был послан дьяк Богдан Мацкович с приказом «тот замок наш Кричов со всими бояры и мешчаны и людми волости нашое Кричовское» из рук кн. Жилинского «выняти»; самому наместнику господарь велел с замка съехать и урядников своих оттуда свести; впрочем, ему была оставлена некоторая надежда: если в результате предстоящего судебного разбирательства королем его конфликта с кричевцами кн. Василий будет оправдан, — держание будет ему возвращено [724] .
721
Любавский М. К.Областное деление… Прил. № 40. С. XLI–XLII.
722
Довнар-Запольский М. В.Очерки по организации западнорусского крестьянства в XVI в. Киев, 1905. Прил. № 49. С. 153–154.
723
Там же. С. 154–155.
724
Там же. С. 155.
Неизвестно, был ли королевский приказ приведен в исполнение, однако вскоре (в 1529 г.) кн. В. С. Жилинский умер [725] , так что в любом случае кричевцы наконец избавились от своего мучителя. Хотя и с большим трудом, им удалось отстоять свои права и даже добиться от господаря сведения ненавистного державцы. В 1530-х гг. жалобы со стороны жителей на нового кричевского наместника (Василия Чижа) не зафиксированы. Примечательно, что в описанной нелегкой борьбе горожане проявили сплоченность и упорство; немалую роль, надо полагать, сыграли при этом органы местного самоуправления: недаром в приведенном выше документе упомянуты староста кричевский (как глава мещанской организации) и волостные старцы — считая их, видимо, центром сопротивления своему произволу, наместник их «поймал и, збивши, в нятство посажал» [726] .
725
Wolff J.Kniaziowie litewsko-ruscy od ko'nca czternastego wieku. Warszawa, 1895. S. 622.
726
Довнар-Запольский М. В.Очерки… Прил. С. 155.
Кричевская община проявляла себя не только в бескомпромиссной борьбе с наместником, но и в хлопотах по облегчению налогового бремени. В документе, записанном в 1-й книге судных дел Метрики среди актов 1514 г., сообщается о том, как мещане и волостные люди кричевские отказались платить Троцкому тивуну причитавшиеся ему ежегодно 10 руб. грошей «дубасных пенезей», ссылаясь на имевшийся у них «лист господарчий» с освобождением от этого побора: эту льготу они выпросили у господаря ввиду разорения их земли неприятелем [727] .
727
РИБ. Т. 20. СПб., 1903. Стб. 120.
728
ЛМ. Кн. 224. Л. 361–361 об.
Не желали терпеть наместничьего произвола и жители Могилева. Подобно Кричеву, город имел уставы, регламентировавшие размеры податей и повинностей населения в пользу господаря и (особо) наместника. Одна подобная устава была выдана в ноябре 1513 г. при наместнике Яне Щите, затем, аналогичная, — при вступлении в должность нового державцы, Юрия Зеновьевича (апрель 1514 г.) [729] . Из более позднего документа известно, что обе уставы сразу же были занесены в «книзи канцлерейские» и потом использовались при составлении новых уставных грамот [730] . В них сначала перечислялись доходы, поступавшие в господарскую казну, а затем — виды и размеры наместничьих доходов. В конце следовало предостережение: «А мимо тую нашу уставу пану Юрью новин волости нашой никоторых не прибавляти: мает ся справовати и рядити во всем по тому, как в сем нашом листе выписано» [731] . Те же пункты (включая запрет «прибавляти» новины) повторены в уставе, выданной могилевцам по случаю пожалования их города в 1520 г. в держание другому наместнику — кн. Василию Ивановичу Соломирецкому [732] . Впоследствии, однако, державца стал притеснять своих подданных, и Могилевская волость прислала к господарю депутацию с жалобами на его злоупотребления и насилия; Сигизмунд I послал туда дворянина для проверки жалобы, а наместнику приказал «вчинити» жителям справедливость и вообще обращаться с ними «подле давного обычаю» [733] . Но конфликт могилевцев со своим наместником на этом не прекратился: в «листе» Сигизмунда от 1 июля 1536 г. сообщается о жалобе «мещан и волости Могилевской» на того же державцу кн. В. И. Соломирицкого, который «кривды и тяжкости им великие делал» [734] . Таким образом, если раньше жаловалась только волость, то теперь в конфликт с наместником оказались вовлечены и мещане. По этому случаю господарь был вынужден выдать еще одну уставу, в которой детальнейшим образом регламентируются получаемые державцей с Могилева доходы [735] .
729
АЗР. Т. 2. № 86. С. 113.
730
Довнар-Запольский М. В.Очерки… Прил. № 11. С. 25.
731
АЗР. Т. 2. № 86. С. 113.
732
АЛРГ. Вып. 1. № 152. С. 173–174. Документ датирован 16 января 1521 г., индикт 8, но год указан ошибочно, так как январь индикта 8-го соответствует 1520 г.
733
Довнар-Запольский М. В.Очерки… Прил. № 10. С. 20–24 (около 1535).
734
Там же. № 11. С. 24.
735
Там же. С. 25–27.
Вообще наличие уставных грамот — характерная особенность рассматриваемой категории городов. Помимо Кричева и Могилева уставы среди малых городов Приднепровья имели также Мозырь [736] и Речица [737] . Уставную грамоту Орше среди актов конца XV — первой трети XVI в. обнаружить не удалось: вероятно, в этот период город ее не имел, но в привилее очередному оршинскому державце содержался пункт, до некоторой степени ограничивавший произвол наместника: в грамоте, выданной 7 мая 1539 г. кн. Василию Юрьевичу Толочинскому на держание Орши, господарь указывал, что последний должен держать этот замок «без обтеженья подданых нашых тамошних» [738] . В этой связи уместно напомнить, что ни один из пограничных великокняжеских городов уставы не имел: указанное различие объясняется, на мой взгляд, разным уровнем развития городских общин приграничной полосы (конца XV в.), с одной стороны, и Приднепровья — с другой. Получение городом уставной грамоты было в значительной мере достижением, завоеванием горожан в борьбе с наместничьим произволом, косвенным свидетельством активности и организованности данной общины. Так было в Кричеве и Могилеве, так было и в Мозыре, который получил уставную грамоту 8 декабря 1510 г. в ответ на жалобу «мещан и всей волости Мозырской» на наместника пана Андрея Немировича [739] . Вместе с тем уставная грамота служила горожанам как бы щитом в дальнейшей борьбе за свои права.
736
АЛРГ. Вып. 1. № 126. С. 144–146.
737
Любавский М. К.Областное деление… Прил. № 47. С. XLIX–LI.
738
ЛМ. Кн. 23. Л. 96.
739
АЛРГ. Вып.1. С. 144.
В свете всего сказанного трудно согласиться с весьма категоричным утверждением А. С. Грушевского о том, что население малых непривилегированных городов, в отличие от крупных, не могло противостоять натиску наместников, было не в состоянии защитить свою «старину» [740] . Верно, что наместничий произвол представлял собой скорее правило, чем исключение, и что будничная жизнь этих городов была совсем непохожа на идиллию. Бесспорно и то, что и по объему прав и привилегий, и по возможностям их защиты малые города уступали крупным. Однако это вовсе не означает, будто все они были одинаково беспомощны перед наместничьим произволом. Выше было показано, что брянцы добились освобождения из-под власти удельных князей, а впоследствии отстаивали свои права от посягательств со стороны наместников: вполне возможно, что частая смена последних в Брянске в 1486–1500 гг. не в последнюю очередь объяснялась их конфликтами с местными жителями; характерно, что уже на следующий год после второй (из известных нам) жалобы брянцев на кн. Федора Жеславского (1499 г.) в городе оказался другой наместник. Кричевцы, как мы уже знаем, в результате упорной борьбы добились господарского решения о лишении притеснявшего их наместника его держания, а жители Мозыря — выдачи уставной грамоты, регламентировавшей деятельность и доходы наместника. После того как в 1535 г. Гомель был отвоеван литовскими войсками у Русского государства, у жителей возник конфликт с господарским наместником, кн. Василием Толочинским: в 1537 г. депутация «от всех мещан и людей волости Гомейское» явилась к королю с жалобой на его «кривды» [741] . «И плачливе били они нам чолом, — сообщал Сигизмунд канцлеру Олбрахту Гаштольду, — абыхмо другого державцу им дали…» [742] ; «ведь же и сам он мог бы тому розумети, — негодовал король на безрассудного наместника, — иж тот замок (Гомель. — М. К.) на украйне есть, а к людям украинным треба ся ласкаве заховати и не годиться им ни в чом обтяженья чинити…» [743] . Поскольку увещевания на державцу не подействовали, в начале 1538 г. кн. Толочинскому вместо гомельского было дано оршинское наместничество [744] , а пожалованный ему прежде привилей на Гомель аннулирован [745] .
740
Грушевский А. С.Города Великого княжества Литовского в XIV–XVI вв. Киев, 1918. С. 20–22, 24, 31.
741
Довнар-Запольский М. В.Очерки… Прил. № 14. С. 33.
742
Там же. С. 34.
743
Там же. С. 36.
744
ЛМ. Кн. 20. Л. 152.
745
Там же. Л. 275 об.-276.