Пограничные земли в системе русско-литовских отношений конца XV — первой трети XVI в.
Шрифт:
Как видим, мещанское население Смоленска, упорно вместе с другими сословиями защищавшее свой город от московских войск, после капитуляции вовсе не собиралось, в отличие от многих бояр, покидать родные места, а постаралось на выгодных для себя условиях прийти к соглашению с новой властью. Казалось, эти усилия не пропали даром, однако вскоре раскрытие пролитовского заговора и последовавшие затем репрессии перечеркнули договор Василия III с городом, и, хотя ни один источник не упоминает об участии в заговоре мещан и черных людей, они были выселены из Смоленска наряду с боярами. В посольском наказе 1524 г. говорится, что смолянам, выведенным в Москву, великий князь, среди прочего, «дворы им на Москве и лавки велел подавати» [1109] . Тогда и появились в Великом княжестве Литовском смоленские мещане-беглецы: их имена встречаются в документах Метрики уже около 1516 г. [1110] , а в 1525 г. упоминаются «люди смолняне, которые ново сели» близ Могилева; их насчитывалось тогда всего восемь дворов, но новоселы просили выделить им еще место, жалуясь на недостаток земли [1111] . Осенью 1531 г. «смолняне слобожане» вновь привлекли к себе внимание литовского правительства [1112] . Это, однако, исключительное явление: ни из Брянска, ни из Торопца, ни из других городов, присоединенных к Московскому государству, бегство мещан источниками не зафиксировано. «Право отъезда», которым еще в начале XVI
1109
Сб. РИО. Т. 35. С. 682. Подробности выселения одной такой мещанской семьи см.: АЮЗР. Т. II. СПб., 1865. Прибавл. № 111. С. 134.
1110
РИБ. Т. 20. Стб. 351–352, 356–357.
1111
ЛМ. Кн. 224. Л. 176; там же. Кн. 14. Л. 188 об.
1112
Там же. Кн. 17. Л. 198.
Итак, симпатий к Москве, к московским порядкам не удается обнаружить ни в одном из городских слоев Литовской Руси. Объяснение этому искали уже современники. Так, хронист Й. Деций в связи с событиями 1514 г. замечает, что «русинов, которые живут под властью короля» и имеют общую с московитами религию, «ничто не удерживает от измены, кроме тирании князя» (московского. — М. К.) и того, что «никто (в Московии. — М. К.) не владеет богатством иначе, как с разрешения князя…» [1113] . Эти опасения, обычно приписываемые шляхте [1114] , в равной степени могут быть отнесены и к зажиточному мещанству: смоленские мещане, выселенные из родного города наравне с боярами, на собственном опыте могли увидеть серьезные различия в порядках двух соседних государств. Слухи о московской «тирании» должны были побудить остававшихся под властью Литвы горожан еще больше ценить те привилегии, которыми они пользовались в Великом княжестве.
1113
Decius.Cracoviae, 1521. P. XCII.
1114
Малиновский И. А.Рада великого княжества Литовского в связи с боярской думой древней России. Ч. II. Томск, 1912. С. 55; Kosman M.Historia Bialorusi. Wroclaw, etc. 1979. S. 100.
Вместе с тем следует отметить, что при общей лояльности всего городского населения к Литве, с приближением военной опасности обнаруживались существенные различия в поведении разных социальных слоев. Боярская верхушка и церковные иерархи, тесно связанные с великокняжеской властью, оставались до конца ей верны; присоединение Брянска и Смоленска к Русскому государству повлекло за собой массовые «отъезды» бояр в Литву. Бояре и мещане небольших городков, напротив, демонстрировали компромиссную позицию, легко признавая власть того, на чьей стороне в данный момент был военный перевес. К соглашению с московским государем в конце концов после долгого сопротивления склонилась и основная масса жителей Смоленска, выговорив только сохранение дорогой для них «старины» и получив ряд новых льгот. Однако организованный боярской и церковной верхушкой пролитовский заговор перечеркнул это соглашение.
Глава четвертая
Политика московского правительства по закреплению новоприсоединенных западных земель (первая треть XVI в.)
В предыдущем изложении мы пришли к выводу, что горожане не были союзниками великих князей московских в деле присоединения порубежных земель к Русскому государству. До 1500 г. Москва могла в определенной мере опереться на помощь «украинных» князей, но с начала XVI в. ей приходилось рассчитывать только на свою военную силу. Мало того, потеря Любеча и Гомеля, описанный выше эпизод борьбы за Торопец в 1508 г. и другие события русско-литовских войн первой трети XVI в. показали непрочность московских завоеваний. В связи с этим возникает вопрос: каким образом московскому правительству удалось удержать (за исключением двух названных городов) обширные территории, присоединенные на рубеже XV–XVI вв.? Первым шагом в освоении новых западных земель было назначение туда великокняжеских наместников. В Вязьме наместники упоминаются с мая 1495 г., в Брянске — с декабря 1502 г., в Дорогобуже — с мая 1503 г. [1115] , в Белой — с июня 1511 г. [1116] ; в Торопце первые сведения о наместнике относятся к 1522 г., хотя скорее всего он там появился гораздо раньше; наконец, в Смоленске сразу после взятия был оставлен наместник — кн. В. В. Шуйский [1117] . Только северские города вплоть до начала 20-х гг. оставались во владении удельных князей, после чего и там было введено наместническое управление [1118] .
1115
Сб. РИО. Т. 35. СПб., 1882. С. 427. (В списке А. А. Зимина — с декабря 1503 г.).
1116
ЛМ. Кн. 7. С. 336.
1117
Зимин А. А.Наместническое управление в Русском государстве второй половины XV — первой трети XVI в. // ИЗ. Т. 94. 1974. С. 272, 274, 287, 289; Пашкова Т. И.Местное управление в Русском государстве первой половины XVI века (наместники и волостели). М., 2000. Прил. 1. С. 131, 132, 138, 158, 161.
1118
Зимин А. А.Формирование боярской аристократии в России во второй половине XV — первой трети XVI в. М., 1988. С. 137–142; он же.Наместническое управление… С. 283, 285, 288, 289.
Оборона вверенного наместнику города была его важнейшей функцией. В 1508 г. только бдительность кн. В. Ю. Ростовского, своевременно известившего великого князя о появлении у Торопца «литовских людей», позволила удержать этот город в пределах Русского государства [1119] . В 1514 г. исключительную роль в раскрытии пролитовского заговора в Смоленске и отражении набега гетмана К. Острожского сыграл наместник кн. В. В. Шуйский, причем в одной из летописей подчеркивается его инициатива: он начал вешать заговорщиков на виду у подошедшего литовского войска, «а не ожидаяся великого князя вести», впоследствии Василий III «о том… похвали его» [1120] . Зато наместник, не сумевший защитить свой город от врага, не мог рассчитывать на снисхождение: так, гомельский наместник кн. Дмитрий Щепин, сдавший город литовцам, по приезде в Москву был брошен в темницу [1121] .
1119
РК 1598. М., 1966. С. 41; РК 1605. М., 1977. Т. 1. С. 105–106.
1120
ПСРЛ. Т. 37. М., 1982. С. 102.
1121
ПСРЛ. Т. 29. М., 1965. С. 19.
Другой мерой военно-политического характера было размещение войск на опасном рубеже:
Но подобными мерами отнюдь не исчерпывалась политика правительства по отношению к присоединенным западным землям. Важное значение имело испомещение там служилых людей из центральных уездов Московского государства. Применительно к Вязьме и Торопцу этот процесс хорошо показан В. Б. Кобриным [1123] . Всюду, где вводилось наместническое управление, сразу же начиналось испомещение. Вяземские помещики упоминаются в источниках уже с декабря 1501 г. [1124] , в Дорогобуже, присоединенном в 1500 г., первое упоминание о помещиках появляется в декабре 1503 г. [1125] В послании Василия III Сигизмунду I от 5 июля 1511 г. фигурируют уже «помещики городов наших украинных вяземские, и дорогобужские, и белские» [1126] . Торопецкие помещики встречаются впервые в разрядах в апреле 1536 г. [1127] , но испомещение произошло, несомненно, значительно раньше: в Торопецкой писцовой книге 1540 г. упомянуты «старые поместья», иные из которых перешли уже от отцов к сыновьям [1128] . К весне 1504 г. относится первое упоминание о брянских помещиках [1129] . Таким образом, в городах, вошедших в состав Московского государства в 1493-м и 1500 г., испомещение лишь немного отставало по времени от момента присоединения. Исключение составили только северские города (Стародуб, Гомель, Чернигов, Новгород-Северский, Путивль), где испомещение не проводилось до ликвидации уделов Василия Стародубского и Василия Шемячича.
1122
РК 1598. С 65, 67, 71, 72, 74, 77, 83–85; РК 1605. Т. 1.С. 175–176, 179, 181, 186, 201, 205–206, 217, 229, 237–238, 243–244, 247–248.
1123
Кобрин В. Б.Власть и собственность в средневековой России (XV–XVI вв.). М., 1985. С. 123–130.
1124
Сб. РИО. Т. 35. С. 332 (отмечено В. Б. Кобриным: Власть и собственность… С. 95, 126).
1125
Сб. РИО. Т. 35. С. 448.
1126
ЛМ. Кн. 7. С. 354.
1127
РК 1598. С. 90; РК 1605. Т. 1. С. 261.
1128
Торопецкая книга 1540 г. // Археографический ежегодник за 1963 г. М., 1964. С. 318–322.
1129
Сб. РИО. Т. 35. С. 468.
Как выяснил В. Б. Кобрин на вяземском и торопецком материале, освоение московскими помещиками новоприсоединенных земель сопровождалось переселением местных владельцев в другие уезды; в итоге к середине XVI в. и в Вязьме, и в Торопце доминировали пришлые служилые роды [1130] . Эти коренные перемены в землевладении пограничных территорий имели, как мы сейчас увидим, немаловажное значение для развития русско-литовских отношений, для судеб порубежных земель.
1130
Кобрин В. Б.Власть и собственность… С. 125–126, 128, 130.
В дипломатической переписке московского и виленского дворов с начала XVI в. постоянно повторяются жалобы литовской стороны на наезды и захваты порубежных земель помещиками. Так, в апреле 1504 г. Александр Казимирович заявлял Ивану III протест, в частности, по поводу того, что «помещики твои брянские присылали к Смоленской… нашой волости к Рославлю, велячи им служити к городу Брянску» [1131] . Позднее послы уже нового великого князя литовского и польского короля Сигизмунда жаловались в 1507 г., что после перемирия 1503 г. «люди» московского государя «позаседали» несколько смоленских волостей, «и помещики дорогобужские безпрестани людей его (господаря. — М. К.) в полон емлют, и розбивают, и крадут и многие обиды чинят» [1132] . То же происходило и на северном участке русско-литовской границы, в районе Витебска и Полоцка. В июне 1510 г. Сигизмунд писал Василию III, со слов полоцкого воеводы, «штож дети боярские и помесцкии твои, приеждчаючи, модно шкоды и грабежи… делають и волости полоцкии, который в перемирной грамоте в нашу сторону вписаны, ино тые… забрали и отрубили и люди к целованью поприводили, абы служили в твою сторону»; «из Витебска теж писано, — продолжал король, — штож волостей витебских и Озерищское и Святское болшая половина отрублено…» [1133] . Тщетно Сигизмунд просил великого князя провести расследование и вернуть отнятое помещиками [1134] . Василий III неизменно брал своих помещиков под защиту и от их имени предъявлял литовской стороне встречные претензии [1135] .
1131
Сб. РИО. Т. 35. С. 468.
1132
Там же. С. 483.
1133
ЛМ. Кн. 7. С. 234.
1134
Там же.
1135
Там же. С. 243–244, 354–355. См. также: Сб. РИО. Т. 35. С. 470, 483.
Из той же дипломатической переписки видно, как быстро расширялся круг помещиков, участвовавших в пограничных наездах: сначала это были только брянские помещики, затем появляются жалобы и на дорогобужских, а с лета 1511 г. к ним добавляются вяземские и бельские [1136] . В 20-х же годах XVI в. в протестах литовской стороны речь идет уже о помещиках северских городов — не только брянских, но и гомельских и стародубских [1137] .
1136
Там же. С. 354.
1137
Сб. РИО. Т. 35. С. 697, 716.
Приведенный материал красноречиво свидетельствует о том, что дети боярские из «коренных» московских уездов, испомещенные на западных рубежах, становились активными проводниками наступательной политики московского правительства. Стремясь к сохранению и расширению недавно полученных земель, помещики непосредственно содействовали закреплению этих территорий за Русским государством. Участвовали они и в сооружении пограничных крепостей: так, в 1536 г. торопецкие помещики Д. Осокин, З. И. Чоглоков, Д. И. Игнатьев, Н. А. Чихачов «ставили» город на Велиже [1138] .
1138
РК 1598. С. 90; РК 1605. Т. 1. С. 261.