Пограничный легион (сборник)
Шрифт:
— А что Клив станет делать с этим самородком? — раздался вдруг громкий, властный, но бесстрастный голос Гулдена, и все тотчас смолкли… В глазах появилась напряженность. По лицу Келлза промелькнуло удивление, потом досада.
— Чего тут спрашивать, ни меня, ни тебя это не касается, — ответил он. — Клив его откопал, Кливу он и принадлежит.
— Ну, нет. Откопал или украл — это одно и то же, — возразил Гулден.
Келлз всплеснул руками, словно показывая, что спорить с этим человеком бесполезно и невозможно.
Толпа у двери заволновалась, послышалось шарканье ног, хриплые приветственные возгласы, и из свалки вынырнул Клив.
Он весь светился, глаза
— Ну, хозяин, что ты на него поставишь? — с радостным смехом, как мальчишка, закричал Клив.
Келлз протянул руки к самородку, словно не веря своим глазам, а когда коснулся, принялся его ощупывать, взвешивать на руках, царапать ногтем.
— Господи! — воскликнул он самозабвенно и замолчал.
Потом возбуждение улеглось, уступив место искренней радости.
— Ну, Джим, ты в рубашке родился. Ты говорил, тебе не повезло в любви. Да за эту вот штуку теперь можешь купить любую бабу.
— Могу? А ты найди мне ее! — задорно ответил Клив.
Келлз рассмеялся.
— Я не знаю ни одной, которая стоила бы вот этого.
— Что же с ним делать? — спросил Клив.
—, Ну и глупец же ты, брат! Как это, что делать? Тебе что, тоже в голову ударило? А что ты делал с остальным песком? Ведь тебе все время везло.
— Как что? Тратил… проигрывал… давал в долг… кое-что скопил.
— Ну и с этим делай то же самое. Ты отличный парень, Джим.
— Да ведь тут целая куча денег! Что-то вроде шести или семи тысяч долларов!
— Вряд ли тебе нужно советовать, как их потратить… даже будь у тебя целый миллион… Расскажи лучше, как ты его нашел.
— Да как-то забавно очень. Несколько дней мне все не везло. Тогда я стал копать канавки в разных местах участка. Одна ушла глубоко в песок, копать там было трудно. Участок мой был когда-то руслом речки, и вода нанесла туда много камней. Эта канава стала прямо наваждением каким-то. Бывало, так наломаюсь, спину не разогнуть. Плюну, пойду оттуда, да почему-то все обратно ворочаюсь. Голову готов был на отсеченье дать, что в том проклятом песке ни крупинки золота нет, да как последний дурак все рыл да рыл что было мочи. Ну никак там не должно было быть золотоносного песка, а я все рыл… А потом — вот только что — лопата на что-то наткнулась, вроде как на какую мягкую породу… Я посмотрел, а она блестит — что твое золото. Я на него так и бросился… Вытащил — а это самородок! Я, как сам не свой, заорал, тут все и сбежались. Ну, а потом — прямо парад какой-то. Вот, свалилось такое богатство, а — я не знаю, чего с ним делать…
— А чего тут думать-то? Поезжай обратно в Монтану — пусть та дура побесится, — предложил кто- то из тех, кому довелось слышать историю Джима.
— Накопал или украл, это все одно! — снова невозмутимо изрек Голден.
Келлз побелел от злости, а Клив бросил на Гулдена быстрый понимающий взгляд.
— Ясное дело. Я сразу так подумал, — ответил он, — разделим, как… как договаривались.
— Ну уж нет, — возразил Келлз. — Ты один там вламывал, ты его откопал, тебе он и принадлежит.
— Знаешь, хозяин, давай тогда так сделаем: четверть тебе, четверть мне, а остальное всем поровну.
— Ни
Джоун тут же решила, что им движет не только чувство справедливости, но и желание не дать Гулдену поставить на своем.
— Джим Клив, таких товарищей я еще не встречал, — восторженно заявил Пирс, — от своей доли я отказываюсь.
— Я тоже, — сказал Джесс Смит.
— И я, — присоединился к ним Чик Уилльямз.
— Знаешь, Джим, — с великолепным презреньем добавил Бликки, — даже если б у меня совсем в горле пересохло, я все равно не стал бы брать свою долю.
Один за другим бандиты кто словом, кто жестом отказывались от дележа самородка, еще раз подтверждая ту простую истину, что и самым отпетым негодяям не чужды такие понятия, как честь и справедливость. Лишь Гулден с братией и ухом не повели.
— А мне плевать, что вы отказываетесь. Делить, и все тут! — пожирая глазами самородок, потребовал он.
С легкостью кошки Келлз бросился к столу и, стукнув кулаком, посмотрел Гулдену в глаза.
— Мало ли что ты говоришь, — заходясь от злости, прошипел он, — ты, Гулден, слишком много на себя берешь! Так вот что я тебе скажу. От этого самородка ты ни грана не получишь! Джим трудился, как последний мул. Найди он хоть миллион, я уж позабочусь, чтоб все до крупинки у него осталось. Видно, вы, бездельники, не понимаете, что Джим для вас сделал. Нашему делу он помог куда больше, чем ты или я. Его честная работа дала мне возможность играть роль честного человека. Все думают, что он помолвлен с моей дочерью. О таком прикрытии только мечтать можно было. Я занимаю в поселке видное положение. Попробуй-ка, скажи там, что Блайт — это Джек Келлз! Увидишь, что с тобой сделают!.. А теперь хватит! В этой игре карты сдаю я! Запутать Гулдена Келлзу не удалось — тот, видно, вообще не знал чувства страха, — однако силой и напором своей воли заставил его отступить.
Гулден повернулся и как-то вяло побрел к двери, словно сам дивясь тому, что делает; за ним двинулись все те, кто так или иначе его поддерживал.
— Вот теперь и начнется раскол, — заметил Пирс.
— А ты представь себя на месте Джима, — живо отозвался Келлз.
— Да я разве что говорю, Джек. Ты поступил честно. Вот бы и для меня так постарался!.. Только зачем было втягивать в игру девчонку.
Келлз в бешенстве повернулся к нему, и Пирс умолк. Подняв руку, как бы показывая, что уступает, он вышел.
— Джим, — серьезно сказал Келлз, — послушай моего совета, спрячь самородок. Не отправляй его в Бэннок почтовой каретой. Ему туда не доехать… И еще: не ночуй больше на старом месте.
— Спасибо, — весело ответил Джим, — самородок я, конечно, спрячу. И о себе позабочусь, не беспокойся.
В тот же вечер, попозже, Джоун сидела у окошка, поджидая Джима. Стояла такая тишина, что до нее доносился даже слабый плеск мелкого ручья. На темном небе сверкали яркие звезды, дул свежий душистый ветерок. Первое возбуждение от находки Джима улеглось, и теперь ей стало страшно. Неужели им и так, без этого богатства, недоставало опасностей? А тут еще зловещий многозначительный намек Келлза. Да, в этом бандите что-то есть, ничего не скажешь — благороден! Никогда еще Джоун не испытывала к нему такой признательности. Конечно, он негодяй негодяем, но все равно в нем всегда остается и что-то человеческое. А как он ненавидит Гулдена! Теперь они вот-вот столкнутся в открытую — из-за золота или из-за власти. И из-за нее! При этой непрошеной мысли Джоун пробрала дрожь. Но мысль осталась — как откровение, как предостережение.