Пограничный легион (сборник)
Шрифт:
Тут Джоун, наконец, поела и попила, а потом заснула глубоким сном смертельно уставшего человека. С рассветом они были на ногах, а когда взошло солнце, уже снова спешили по тропе, петлявшей по дну дикого каньона. Время летело быстро, позади оставалась миля за милей. В полдень добрались до маленькой хижины и остановились на отдых у ручья.
За все время привала Джоун не произнесла ни слова. Долгий путь, почти безостановочная езда подействовали на нее благотворно, задвинули поглубже страшные воспоминания, приоткрыли надежду на лучшие времена. И она уже без содрогания заглянула внутрь
Потом этот каньон кончился, они перевалили через скалистый кряж в следующий каньон, миновали еще одно место старого привала, проехали несколько миль по берегу шумного ручья и, наконец, оказались в предгорьях.
На другой день около полудня, подъезжая к купе низких деревьев на ровном дне неглубокой долины, Джоун сказала, протянув руку:
— Вон там… мы с Робертсом заночевали и…
— Езжай стороной, я тебя догоню, — ответил Клив.
Сделав большой крюк> Джоун опять выехала на свою старую тропу, только теперь тропа была совсем другой. Вскоре показался Джим. Он был бледен, по лицу градом катился пот, его мутило. Они молча поехали дальше. Привал сделали только вечером, вдали от воды, прямо на тропе, по которой много месяцев назад Джоун отправилась на поиски Джима. На земле все еще был ясно виден след, словно оставленный накануне.
На другое утро Джоун отметила про себя, что вместе с далеким, теперь диким пограничьем позади оставалась и гнетущая тяжесть недавнего кошмара. Не проходила только боль, но и она понемногу смягчалась… Теперь к Джоун снова вернулась способность думать.
А Джим Клив и вовсе воспрянул духом. Вероятно, потому, что видел, как оживает Джоун. Они снова подолгу разговаривали, в разговорах оттаивали их чувства. Долгие мили ехали они рядом, рука в руке, погоняя вьючную лошадь, понемногу возвращаясь мыслями к прежней жизни, близким, друзьям. И вот еще один закат — но теперь они уже спускаются с холма к маленькому поселку Хоудли. У Джоун сжалось сердце, а Джим совсем повеселел.
— Ну, а теперь ты отошьешь старых поклонников? — начал было он дразнить Джоун, но тут же посерьезнел.
— Джим, — испуганно обратилась к нему Джоун, — ведь ты не думаешь все сразу сказать?
— Непременно скажу… Я представлю тебя как жену, и дело с концом.
Пусть думают, будто мы тогда сбежали, чтобы тайно обвенчаться.
— Это никому и в голову не придет, все станут говорить, что я просто за тобой бросилась… Джим! Ничего пока не говори. Мне и так не сладко придется. Тетушке Джейн всего этого не понять.
— Ладно, ладно, я сколько хочешь молчать буду, но за это ты должна сделать две вещи.
— Какие?
— Давай встретимся сегодня вечером под нашими елками, где тогда поссорились. Встретимся, как в тот раз, только все сделаем совсем по-другому. Хорошо?
— Ну конечно. Это будет замечательно!
— А теперь надень маску! Понимаешь, рано или поздно эта история выплывет наружу, все станут о ней судить да рядить… А ты
— Ой, Джим, я совсем забыла, в каком я виде! — испуганно воскликнула Джоун. — Надо было захватить ту твою куртку. Что же делать? Я не могу показаться им в этом костюме!
— Ничего не поделаешь, придется. Да не бойся, ты в нем так здорово выглядишь! Они все попадают от удивления. Неужто ты не понимаешь, что, пока ты не снимешь маску, тебя никому не узнать? Ну, пожалуйста, Джоун.
Джоун покорилась и неохотно натянула черную маску. Так они проехали по бревенчатому мостику через ручей и оказались в поселке. На улице им встретилось несколько человек, тут же в удивлении на них уставившихся. А когда в одном из всадников кто-то признал Джима Клива, все заволновались, бросились к нему и толпой последовали за ним. По дороге к эскорту присоединялись все новые и новые обитатели поселка.
— Слушай, Джоун, а что, если твой дядя Билл и есть тот самый Землепроходец из Олдер-Крика? Ведь я взял с собой все его золото. Мне чего-то кажется, что это твой дядя… Вот было бы здорово! А, Джоун?
Но Джоун не отвечала. От слова «золото» ей стало больно, как от удара ножом. К тому же у бревенчатой хижины она увидела тетушку Джейн и двух соседок, с любопытством разглядывавших приближающуюся процессию.
Джоун чуть придержала лошадь, чтобы укрыться за спиной Джима, а тот остановился и радостно приветствовал тетушку Джейн.
— Господи! — воскликнула седовласая женщина с приятным лицом.
— Никак это Джим Клив! — отозвалась другая.
Джим соскочил с лошади и крепко обнял первую.
Лицо ее просияло, но тут же омрачилось, болезненно дернулось.
— Джим, Джим, мы так надеялись, что ты… что ты привезешь обратно Джоун!
— А как же иначе! — крикнул Джим; в эту минуту он был совершенно не способен на обман, даже в шутку.
— Вот она!
— Кто?.. Где?..
Джоун соскользнула с лошади и, сорвав маску, с рыданьем бросилась вперед.
— Тетушка! Тетушка!.. Это я, Джоун, я жива!.. Господи, как хорошо дома!.. Нет-нет, не смотрите на мою одежду, посмотрите на меня саму! Тетушка Джейн, похоже, была в шоке от появления Джоун, от радости, испуга и стыда, но над всем главенствовала радость. Обняв Джоун, она плакала и причитала. Потом вдруг, вспомнив о глазеющей на них толпе, слегка отстранила Джоун.
— Ты, ты… сумасбродка! Разбойница, я всегда говорила Биллу, что когда-нибудь ты ударишься в непотребство! Марш домой! И сейчас же сними эту неприличную одежду.
В тот же вечер, когда зашло солнце и только свет далеких звезд пронизывал кружевные тени, Джоун опять ждала Джима под заветными елями. Была тихая белая ночь — из тех, которыми славятся эти горы. Слышался плеск ручья, струившегося по каменистому дну, да шелест ветра в ветвях деревьев.
Дома Джоун, к великой своей радости, узнала, что дядя Билл Хоудли действительно был тем самым Землепроходцем Олдер-Крика. Так находкой богатейшей золотоносной жилы увенчались его многолетние нелегкие труды.