Погребенный кинжал
Шрифт:
Летательный аппарат, названный «Ястребом», приземлился на руинах полей за пределами разрушенных стен города, и он не был похож ни на что когда–либо виденное Каласом Тифоном.
Он разбирался в машинах — паровые боевые механизмы с массивными поршневыми ногами или гусеницами были довольно широко распространены в боевых рядах Владык — но это было что–то новое. Низкие и невероятно опасные небеса Барбаруса делали все попытки достичь воздушного превосходства глупой затеей, обреченной на провал. Оттого все конфликты протекали внизу, в
Даже сейчас, когда Ястреб стоял на земле, молчаливый и замерший в кругу выжженной травы, он казался парящим. Гладкие линии светлого, полированного орудийного металла и мерцающее золото блестели в слабом дневном свете. Фюзеляж походил на нечто, вырезанное искусным художником: корпус в форме пули плавно перетекал в широкие крылья обратной стреловидности и подкрыльные несущие поверхности. Аккуратные линии гравированного орнамента покрывали каждый кусочек видимого экстерьера Ястреба, и, когда они подошли ближе, Тифон различил фрагмент на крыльях, оказавшийся надписью в старом Готическом стиле.
Запинаясь, он прочитал надпись вслух.
— Аве… Импер… Атор.
— Да, — сказал Мортарион, подойдя к нему. Его старый друг был одним из немногих, кто был достаточно образован, чтобы понимать символы, и по его тону было понятно, как их смысл взволновал его.
Рядом неуверенно переминался Марнау, его лицо выражало бесконечное восхищение, когда он смотрел на золотое судно. Он двинулся было к судну из любопытства, но тут же одернул себя и оглянулся на командира. Мортарион ничего не сказал и пошел дальше.
И все же Тифон замедлил шаг, чтобы разглядеть как можно больше деталей Ястреба. Он видел, как несколько храбрецов решились выйти из разрушенного поселения и посмотреть поближе, но их остановила линия Гвардии Смерти, выступавшая в роли кордона. Предполагалось, что воины Тифона будут присматривать за судном, но оно интересовало их так же, как и гражданских. Элегантные, каплевидные орудийные купола, видневшиеся на фюзеляже Ястреба, ясно давали понять — он не нуждается в защите. Тифон немедленно погрузился в темные размышления о том, что стало бы с людьми, реши судно открыть огонь. Он вспомнил останки големов и нахмурился.
Скаут шла в нескольких шагах позади него, что–то бормоча себе под нос, но Тифон игнорировал её. Он предпочел занять себя тактическим анализом судна. Внутрь вёл лишь один путь — через люк, открывавшийся подобно рту, на остром носу Ястреба. Странное жаркое марево окружало его, и на вершине рампы, ведущей к люку, Калас увидел движение. Человеческая фигура в золотых доспехах с высоким коническим шлемом, держащая громадную алебарду, вышла на порог и вновь скрылась внутри.
Что–то казалось неправильным, и Тифону потребовалось немного времени, чтобы разобраться. Он неверно оценил размер фигуры в золоте. Копьеносец должен был быть размером, по меньшей мере, с Мортариона, а никак не с обычного человека. Он краем глаза посмотрел на Жнеца и понял, что тот тоже заметил гиганта в судне.
У границы поселения их встретили другие солдаты и ауксиларии, забравшие
Впрочем, это казалось вторичным, как и всё остальное, в свете присутствия новоприбывших. Угрюмых воинов, вернувшихся в Ущелье Геллера, должны были расспрашивать о провале атаки на цитадель Некаре. Но вместо этого все увлеклись историями о прибытии Ястреба и о человеке, которого называли Пришельцем.
Одним из таких был Рафим, преградивший им путь солдат из банды, которого тренировал Тифон.
— Это день чудес, — сказал молодой воин. — Когда прилетел Ястреб, мы подумали, что это новое оружие Владыки. Но это не так! Сначала Пришелец помог нам закончить битву на полях, а потом принес нам припасы и медикаменты… — воин говорил быстро, будто восторженный ребенок. — Он владеет неизвестными нам технологиями. Новыми методами исцеления. И еда, он принес еду!
Рафим указал на лагерь. Тифон переживал, что гражданские страдают от недоедания в эти последние дни войны, держась лишь за надежду, что смерть Некаре всем принесет облегчение.
— Какая щедрость, — пробурчал Мортарион. — И что этот чужак хочет взамен?
— Он говорил о спасении. Говорил, что есть люди, как мы, за облаками… в бесчисленных мирах. Объединённые в великую империю. — Рафим потряс головой, будто едва мог осмыслить это. — Он говорил, что даст нам всё, в чем мы нуждаемся, чтобы отвоевать наш мир, даже переделать его, если того пожелаем…
Тифон наблюдал, как и без того мрачный Мортарион становится еще угрюмее с каждым словом, слетавшим с губ Рафима.
— Чужак приносит дары из–за облаков накануне нашей самой сложной битвы, — сказал Жнец, и каждое его слово было подобно льду. — Я тут единственный, кто не доверяет этому всеми фибрами души? — К концу фразы Мортарион уже почти рычал. Рафим запнулся, не найдя ответа.
— Где этот Пришелец? — спросил Тифон. Его любопытство росло, но он хорошо скрывал это.
Молодой Гвардеец Смерти указал на разрушенный большой зал города, видневшийся позади огромной шепчущейся толпы, собравшейся вокруг. Кем бы ни был чужак, они все хотели увидеть его хоть краем глаза.
Мортарион фыркнул и направился к залу, расталкивая тех, кто оказался недостаточно расторопным и не успел убраться с его пути. Тифон и другие следовали за ним, и Раск понизил голос, чтобы его слова не услышала толпа.
— Я знаю этот взгляд, Калас. Жнец настолько зол, что камень взглядом разрежет.
— Можешь ли ты винить его? Этот день должен был стать днём освобождения Барбаруса. Мортарион сражался за него с самого моего освобождения, но мы отступили с поражением, и что мы обнаружили? — он кивнул на зал. — Человека с небес, который выбрал этот самый момент и затмил всё, что Жнец сделал для этих людей.