Похищение Бет
Шрифт:
— И вы так просто на это пошли? — спросил Гарднер.
— Я не хотел, — ответил Миклош, — но Дамек показал мне деньги, которые она заплатила. Там было много. Я подумал, что мы сможем взять их и уехать. — Он пожал плечами. — Я не хотел больше на нее работать.
— Сколько там было денег? — спросил Гарднер.
— Пять тысяч фунтов, — сознался Миклош. — Уйма денег. — Он вытер пот, выступивший над верхней губой. — Дамек сказал, что это будет легко. Все, что от нас требовалось, это подождать, пока та женщина проедет мимо, и следовать за ней. Я вел машину. Дамек велел мне подобраться к ней вплотную, а потом сказал обогнать и подрезать
— Заставить ее съехать с дороги?
Миклош кивнул.
— Я знал, что она не должна пострадать, это только напугает ее. Когда я начал преследовать ее автомобиль, то вспомнил, что это та самая машина, на которой Дамек изрезал шины. Я подумал, что эта женщина чем-то насолила Хелен, и теперь та мстит ей. — Он пожал плечами. — До этого ведь никто не пострадал, вот я и подумал, что на этот раз будет так же.
— А вам не пришло в голову, что пять тысяч фунтов — это слишком большие деньги, чтобы их можно было так легко заработать?
Миклош глубоко вздохнул.
— Да, наверное, — сказал он. — Но во мне заговорила жадность. Я просто хотел денег.
— И что же произошло дальше? Вы заставили ее съехать с дороги. Но зачем вы вообще выходили из машины? Почему сразу же не уехали?
— Дамек велел мне остановиться. Сначала это сбило меня с толку. Я думал, что мы уже все закончили, но он снова заорал, чтобы я остановился. Я подумал, что, должно быть, что-то случилось, что она ушиблась. Я думал, он это заметил и теперь хочет проверить, что с ней. — Миклош замотал головой. — Я должен был догадаться, что он бы никогда такого делать не стал! Он был эгоистом. Он ни о ком не думал, кроме себя самого.
Гарднер ждал. Он пытался раскусить Миклоша. Казалось, тот раскаивается. Казалось, признает свою вину. Тогда почему же он раньше во всем не признался?
Наверное, потому, что люди всегда думают о себе.
— Я остановил фургон, и Дамек сказал, что нужно выйти и забрать ее. Я спросил, что это значит, а он ответил, что мы должны посадить ее в свой фургон. Сказал, что мы отвезем ее чуть подальше, а потом где-нибудь высадим. Это ее напугает. Именно это от нас и требовалось. Я не хотел этого делать, попробовал спорить, но он уже вышел. Я остался сидеть в фургоне и видел, как та женщина вышла из машины и что-то сказала Дамеку, и тогда он ее ударил. — При этом воспоминании Миклош вздрогнул. — Он сбил ее с ног и потянул к фургону. Я выскочил и закричал на него. Я слышал, как она что-то говорит насчет ребенка, и подумал, что она беременная. Я сказал, чтобы Дамек прекратил, но он меня не слушал. А потом я увидел в машине маленького ребенка… — Миклош взглянул Гарднеру в глаза, и лицо его скривилось. — Я закричал на Дамека и сказал, что там ребенок. Женщина пронзительно кричала, что в машине остался ее ребенок, но он не слушал. Он крикнул мне, чтобы я затолкал ее в фургон. О ребенке он вообще не упоминал. — Он снова уставился в пол. — Я не знал, что делать. Я помог ему. Я все думал, что на дороге может кто-то появиться. Кто-то мог нас увидеть… — Гарднер заметил, как по щеке Миклоша скатилась слеза. — Мы затолкали ее через заднюю дверцу. Я ждал, что Дамек вылезет оттуда, но он остался. Я понимал, что он собирается делать, но просто захлопнул дверцу и поехал. Я даже не попытался ей помочь, — закончил он.
— Он уже делал такие вещи раньше? — спросил Гарднер, чувствуя, как внутри все сжимается. — Он насиловал кого-то еще?
— Да, — ответил Миклош и всхлипнул. — Еще на
— Он был за это осужден? — спросил Гарднер.
Миклош покачал головой.
— Нет. Ему это всегда сходило с рук. Никто не обращался в полицию, все его боялись.
— Значит, вы знали, что он насильник, знали, что будет, когда заталкивали Эбби в фургон, тем не менее ничего не предприняли.
Миклош заплакал.
— Я знаю, что заслуживаю наказания. Я такой же плохой, как и он.
Гарднер встал: нужно было оставить Миклоша на несколько минут одного и дать ему помариноваться в чувстве собственной вины. Он вышел из допросной и отправился в туалет. Окно было открыто, и маленькое помещение продувалось прохладным ветром. Он плеснул в лицо холодной водой. Почему это оказалось столь тяжело для него? Он ведь уже и так знал, что случилось с Эбби, тогда отчего же так тяжко было выслушать все это от Миклоша? Слышать подобную мерзость всегда непросто, но обычно ему удавалось как-то дистанцироваться, отступить и сосредоточиться на фактах, оставляя эмоции в стороне.
Но от слез Миклоша — хоть Гарднер и считал, что за ними стоят искренние переживания, — почему-то стало только хуже. Тот жалел себя, открывался для искупления вины и прощения. Однако, насколько понимал инспектор, на это ему рассчитывать не приходилось. Он подумал, что почувствовала Эбби, когда он рассказал ей о Дамеке. Не сочла ли она себя обманутой? Потому что сам он чувствовал именно это. Конечно, был еще один виновный, который сам предлагал себя для наказания, для всего, что мог назначить ему закон. Но в голове Гарднера крутилась только одна мысль: он жалел, что Миклош не был убит в той же убогой, грязной квартире, где зарезали Дамека.
Глава 70
Гарднер вернулся в комнату для допросов и сел на свое место. Миклош уже перестал плакать, но, казалось, не заметил его возвращения. Он сидел неподвижно и шевельнулся, только когда детектив заговорил.
— Кто забрал Бет Хеншоу? — спросил Гарднер, и Миклош растерянно взглянул на него, как будто не понял вопроса. — Того ребенка. Кто забрал его из машины Эбби?
— Не знаю, — сказал тот. — Мы ее не брали. Думаю, это Хелен забрала ее, но… — Он пожал плечами. — Я этого и раньше не знал.
Это было похоже на правду. В том, что она забрала девочку сама, был определенный смысл. Она решила привлечь к этому делу как можно меньше народу. А женщина, забирающая младенца из машины, выглядит менее подозрительно, чем двое рабочих-строителей.
— А может быть, это был тот мужчина, — сказал Миклош, и Гарднер вскинул на него глаза.
— Мужчина? — переспросил он. — Какой еще мужчина?
— Отец.
— Алан Ридли? — удивился Гарднер.
Миклош пожал плечами.
— Вы сказали, что, может быть, это был тот мужчина. Кого вы имели в виду?
— После того как мы оттуда уехали, я услышал в новостях, что пропал ребенок, и сказал Дамеку, что нужно бы позвонить в полицию. Мы могли бы позвонить анонимно и рассказать им насчет Хелен. Но он отказался. Сказал, что он ничего о ребенке в машине не знает, что Хелен ничего ему о нем не говорила. Но позже Дамек говорил, что слышал, как Хелен разговаривала с тем мужчиной о ребенке. Что-то насчет того, что они хотели вместе уехать. Думаю, они собирались переезжать. Она тогда сказала: «Ты — ее отец». Она была расстроена, — сказал Миклош. — Дамек подумал, что она пыталась вновь вернуться к нему.