Похищение быка из Куальнге
Шрифт:
— По мне не речам бы, а крови литься из Уст, что промолвили это, — сказал третий гонец, — ибо то, что отдал он добром, мы отняли бы силой.
В этот миг приблизился к ним один из людей Дайре, сына Фиахна, а с ним двое слуг, подносящих напитки и мясо, и услышал то, что говорилось. Ярость нашла на него и, разложив пред гонцами еду и напитки, он не позвал их отведать, но и не вымолвил слово запрета. Потом направился он в дом, где был Дайре, сын Фиахна, и сказал:
— Ты ли отдал гонцам это дивное диво, Донна Куальнге?
— Да, это я, — отвечал ему Дайре.
— Пусть бы осталось без власти
— Клянусь же богами, которых я чту, — молвил в ответ Дайре, — что пока не захватят они его силой, добром уж никак не получат!
Так провели они ночь, а рано утром поднялись гонцы и пошли в дом к Дайре.
— Проведи же нас, о благородный муж, туда, где сейчас Донн Куальнге, — сказали они.
— Не бывать тому, — отвечал тогда Дайре, — не в обычае у меня предавать послов да странников, а не то б не уйти вам отсюда живыми.
— О чем это ты? — удивился Мак Рот.
— Или сам ты не знаешь? — сказал ему Дайре, — не вы ли грозили, что воины Медб и
Айлиля во главе с Фергусом силою то отберут, что отдал я добром.
— Нет же, — сказал тут Мак Рот, — что б ни болтали гонцы, отведав твоих угощений в выпив вина, не должно их слушать, ибо они лишь чернят и позорят Айлиля да Медб.
— Все же не отдам я быка, о Мак Рот, — отвечал ему Дайра.
С тем и пустились гонцы в обратный путь к Круаханрату, что в Коннахте, и вскоре принялась Медб расспрашивать их. Сказал ей Мак Рот, что не привели они быка от Дайре.
— В чем же причина? — спросила их Медб, и тогда поведал Мак Рот обо всем, что случилось.
— Нет нам нужды притворяться, Мак Рот, ибо известно, что не отдали б добром то, что должны мы взять силой. Так тому и быть.
Отправились тогда гонцы к семи Мане, чтобы созвать их в Круахан. То были Мане Матремайл, Мане Атремайл, Мане Кондагайб Уили, Мане Мингор, Мане Моргор, Мане Конда Мо Эперт, каждый с отрядом в три тысячи воинов. Отправились другие гонцы к сыновьям Мага — Кету, Анлуану, Мак Кобру, Баскелу, Эпу, Скандалу и Дохе, и вскоре три тысячи воинов явились с ними в Круахан. Послали гонцов и к Кормаку Конд Лонгас, сыну Конхобара и к Фергусу, сыну Ройга, и они тоже привели с собой `три тысячи.
Короткие волосы были у всех, кто пришел с первым войском, на каждом зеленый был плащ с серебряной брошью, на теле рубаха золотой нити с узорами красного золота. Белые рукоятки их мечей отделаны серебром.
— Это ли Кормак? — спросили тут все.
— Воистину, нет, — отвечала им Медб.
Недавно острижены все были в рядом стоявшем отряде. В белоснежных рубахах и серых плащах были те воины. Каждый нес меч с рукоятью из серебра и золотой перекладиной.
— Это ли Кормак? — все снова спросила.
— Воистину, нет, — отвечала им Медб.
Длинными золотистыми прядями падали волосы тех, кто пришел с третьим войском. Пурпурные отороченные плащи с золотыми пряжками были у них на плечах. До пят спускались их мягкие шелковые рубахи. Разом поднимались и снова ступали на землю их ноги.
— Это ли Кормак? — спросили у Медб.
— Да, это он, — был ответ королевы.
К ночи устроен был лагерь, и дымная мгла от
О том и спросила она, когда разыскала друида.
— Многие оставляют сегодня своих друзей и близких, — сказала Медб, — родные края, отца и мать. На меня падет хула и проклятья, коли не все воротятся живыми. Все ж, хоть иные уйдут, а иным суждено оставаться, всех мне дороже сама я. Скажи мне, вернусь ли сюда? И отвечал ей друид: — Да, ты вернешься, что б ни ждало остальных.
Тогда повернул колесницу возница, и пустилась Медб в обратный путь. Вдруг открылось ей чудесное видение, и то была юная девушка, шедшая навстречу рядом с колесницей. Девушка ткала бахрому, держа в правой руке ставок нз светлой бронзы с семью золотыми полосками на концах. В зеленых разводах был плащ на ее плечах, скрепленный на груди заколкой с тяжелым навершием. Тонки были алые губы на ее румяном лице, а ясные глаза смеялись. Белизной сверкали ее зубы и всякий решил бы, что это рассыпанный жемчужный град. Цвета новой парфянской кожи были ее губы. Звуки арфы, чьих струн касаются искусные пальцы, напоминал ее дивный голос. Сквозь все одежды светилось ее тело, словно снег, выпавший в одну ночь. Белоснежны были ее стройные ноги с красными, ровными и острыми ногтями. Три пряди золотистых волос девушки были уложены вокруг головы, а четвертая вилась по спине до икр. Оглядела ее Медб и молвила:
— Что ты делаешь здесь, о девушка?
— О твоем благе и процветании забочусь я, созывая четыре королевства Ирландии в поход на уладов для Похищения Быка из Куальнгe, — отвечала девушка.
— Отчего же ты помогаешь мне? — спросила Медб.
— Немалая на то причина, — отвечала девушка, — ведь я одна из тех, кем ты повелеваешь.
— Как зовут тебя? — снова спросила Медб.
— Не трудно сказать — я Фейдельм — веянья из Сид Круахан.
— Поведай же, о Фейдельм-ведунья, что видишь ты, глядя на войско?
— Красное вижу на всех, алое вижу.
— Знаю, — молвила Медб, — что одолела нынче немощь Конхобара в Эмайн.
Побывали там мои гонцы и нечего нам страшиться уладов. Ответь не тая, о Фейдельм, Фейдельм-ведунья, что видишь ты, глядя ыа войско?
— Красное вижу на всех, алое вижу.
— Овладела немощь Кускрайдом Менд Маха, сыном Конхобара на Инне Кускрайд. Побывали там мои гонцы и нечего нам страшиться уладов. Ответь не тая, о Фейдельм, Фейдельм-ведунья, что видишь ты, глядя на войско?
— Красное вижу на всех, алое вцжу.
— Немощью охвачен Эоган, сын Дуртахта в Рат Айртпр. Побывали там мои гонцы и нечего нам страшиться уладов. Ответь же не тая, о Фейдельм, Фейдельм-ведунья, что видишь ты, глядя на войско?
— Красное вижу на всех, алое вижу.
— Охватила немощь Келтхайра, сына Утехайра в его крепости. Побывали там мои гонцы и нечего нам страшиться уладов. Ответь же не тая, о Фейдельм, Фейдельм-ведунья, что видишь ты, глядя на войско?
— Красное вижу на всех, алое вижу.