Похищение Европы
Шрифт:
– Хочу видеть дочь! Хочу видеть внучек! Я даже не помню, кто из них старше, а кто младше!
– Дашке десять, Машке одиннадцать.
– Рыжая кто?
– Дашка.
– Это в моего деда. Он был рыжий.
– Не докажешь! – издеваюсь я и тут же думаю, что я и есть та сволочь, которая из мелкой мести воздвигла Великую китайскую стену неприязни между Женькой и Ларисой.
Успокаивает лишь мысль, что хоть какая-то компенсация за нанесенное мне когда-то оскорбление должна же быть. А вот с Генкой Павловым мы
Так что дочери я постоянно прощаю ее потуги изменить свою жизнь и беру на себя то малое, что могу: непродолжительное наблюдение за Черной Розой и Горящим Факелом, то есть за Рыжей Бестией. Она любит, когда я ее именно так называю. Слово факел не признает – они уже давно английский учат, а там это звучит двусмысленно, даже неприлично. Я же говорю – смесь Бронкса с Нижним Новгородом! Это поколение, похоже, уже не избежит того, чего почти избежало поколение наших детей.
Сразу после вылета Женьки из моей квартиры в новую налаживающуюся личную жизнь сюда же вплыла моя налаживающаяся жизнь в лице строгой и энергичной дамы по имени «Иди ты!».
Эдит внимательно осмотрела двух девок, рыжую и черную, и покачала головой.
– Это еще что за разноцветие такое?
– Это вы разноцветие, а мы внучки, – непринужденно и не зло ответила рыжая Дашка.
– Кто из вас старше, а кто наоборот?
– Я наоборот, – ответила Дашка, – А вы кем будете?
– Я иногда сплю с твоим дедом, – просто ответила Эдит. Она, по-моему, точно всегда угадывала, как и что говорить, а главное – кому.
Я затравленно стрельнул в нее глазами.
– Он так храпит! – подхватила трепетную тему Машка.
– Я не даю ему спать в прямом смысле, – Эдит на меня даже не смотрела. Она говорила с девками на равных. Меня будто и не было тут.
– А что же вы делаете? – Дашка пошленько ухмыльнулась.
– То же, что и мама, когда не дает кому-то спать, – спокойно ответила сестре Машка. В ее ответе не было и грамма пошлости. Она просто констатировала известный им факт.
– У тебя опытные девки в доме завелись! – Эдит впервые посмотрела на меня.
– Один я – зайчик несмелый, – я глубоко вздохнул.
Женщины в моем доме как-то сразу друг другу понравились. Хотя бы это успокаивало.
Но Эдит на этот раз у меня не осталась. Хватило такта. Явилась на следующий день с двумя пакетами съестного. Там было полно сладостей.
– Люблю начинать обед с десерта, – сказала она прямо с порога.
Десерт и стал основной едой. Рыжая и черная это оценили по достоинству.
– Дед, женись на ней! – объявила, как почти уже совершившийся факт, Машка.
– Не могу.
– Почему?
– Растолстею.
– Это не самое страшное, – спокойно встряла в разговор Эдит. – Хуже другое.
– Что именно?
– У
Я не стал спрашивать.
Так мы общались еще три дня (один – сверх запланированного, что негативно сказывалось на отношении ко мне в офисе, где курьеру разрешили отсутствовать только два рабочих дня). Потом явилась Женька. Худая, даже, я бы сказал, сухая, строгая и решительная.
Она посмотрела на Эдит и сразу протянула ей руку.
– Папа о вас не говорил. Но, думаю, еще скажет.
– О вас он тоже мало что говорил. Он вообще из неразговорчивых.
– Как вам мои девки, особенно рыжая?
– С трудом.
– А брюнетка?
– Так же.
– А мне нравятся.
– Я тоже люблю трудности.
– Чем здесь занимались мои девки?
– Сначала они нашли у деда какой-то старый порножурнал и вырезали маникюрными ножницами все видные места.
– Это дело, – спокойно констатировала Женька. – Хорошо, что у отца нет компьютера, а то у нас дома они обходятся без порножурналов. Вырезать не могут, но лазают там исправно. И это все?
– Нет. Когда журнал наконец превратился в безобидные детские картинки, они обнаружили у того же деда кем-то забытые вульгарные предметы макияжа и разрисовали себе рожи, оставшееся время отмывали себя, обивку мебели и стены.
– Такое они тоже любят. Особенно, рыжая.
– И брюнетка ничего!
Тут я понял, что и эти сговорятся. Посидели за столом, выпили бутылку красного сухого вина, принесенного мне Женькой в виде благодарности за терпение, позыркали друг на друга внимательными глазищами, а когда взгляды сами по себе почему-то потеплели, Женька решительно поднялась.
– Девки, домой!
– А новая жизнь? – полюбопытствовала Черная Роза.
– Не состоялась. Будем довольствоваться старой.
– Что так?
– Со старым мужиком новую жизнь не сделаешь, так что пока перебьюсь одна. Он, правда, сильно против.
– Женат?
– Был. Не раз.
– Нищ от алиментов?
– Это ему не грозит. Его «обнищить», по-моему, не может целое монгольское племя. Там всем хватит и еще останется. Но – стар!
– Поэтому и успел.
– А ты?
– Я неудачник, мурзик! Одну тебя родил.
– Дед, у тебя еще есть мы, – совсем серьезно, супя брови, заметила Черная Роза.
– У тебя разноцветье, – добавила Рыжая Бестия.
– Всё, девки! Пора мотать удочки, а то у деда тут, похоже, свои важные дела намечаются, – устало вздохнула Женька и многозначительно перемигнулась с Эдит Ивановной.
Все трое быстро собрались, подпоясались, как говорит в таких случаях Женька, и испарились.
Эдит наконец спала со мной и у меня. Было волшебно!
Ранним утром она, увидев, что я собираюсь на службу, прямо с постели сказала так, как будто продолжила какой-то разговор: