Похищение из сераля
Шрифт:
— К тому же чтобы там не пропагандировали младотурки – свободу, равенство и братство – ни черта у них в реальности не получится, – убежденно изрек Макс. – Знаменитый философ Гегель утверждал, что "каждый народ заслуживает то правительство, которое он имеет". Народы Османской империи до сих пор пребывают на феодальной стадии развития, для них султан – бог, царь и воинский начальник. Несправедливостей от властей они терпят много, но исчезнут ли они при власти младотурок? Известно ведь, что благими пожеланиями вымощена дорога в ад. В частности, как эти самые турки будут решать вопросы взаимоотношения
— Ахмед Риза-бей пропагандирует пантюркизм и панисламизм, – вяло сказал князь, но чуть оживился и добавил: – Зато к нему в оппозиции находится принц Сабахаддин, племянник султана, который признает все народы империи равными и апеллирует к их предпринимательской инициативе, Был бы прогресс в промышленности, торговле и сельском хозяйстве, все остальное приложится, – считает он.
— Весьма неглупо, – одобрил Городецкий. – Сколько ему лет?
— Около тридцати. Он учился во Франции с одобрения султана, но в связи с его резкой критикой был изгнан вместе с отцом и братом из Порты. Тем не менее у Сабахаддина немало сторонников среди молодого поколения турок.
— Перспективная фигура, – сказал Макс. – Но мне кажется самого Абдул Хамида рано сбрасывать со счета. Я читал отзыв о нем канцлера Германии Бисмарка: "Многие воспринимают султана как больного человека по ассоциации с его страной. На мой взгляд он искуснейший дипломат. Если у государственных деятелей Европы есть 100 граммов ума, то 90 грамм принадлежит Абдул Хамиду, 5-ю граммами владею я, а остальные 5 приходятся на прочих дипломатов".
— Я тоже про это читал, – подтвердил Кински. – И могу сказать, что хотя султан приветствует стремления германских промышленников вкладывать деньги и технические средства в экономику Османской империи, а также модернизирует свою армию преимущественно по немецкому образцу, но не в ущерб давним связям с французами, да и англичан он не избегает и даже с русскими пытается договориться в Анатолии….
— Дело еще в том, – добавил Максим, – что среди настырных младотурок много военных, которые считают наиболее авторитетными в Европе германских офицеров. Это очень опасно для дела мира, очень. Поэтому их допускать к власти никак нельзя. Я бы на вашем месте активно поддержал султана, а на его месте вернул в Стамбул принца Сабахаддина – для противовеса ортодоксальным младотуркам.
— А не желаете ли поработать с ним Вы, герр Городецки? По нашему общему мнению с Его Высочеством (тут Франц Фердинанд кивнул) Вы обладаете не только ясным разумом, но и редким умением к общению с людьми, а к тому же владеете многими языками.
— Турецким я как раз не владею….
— Не беда: султан, принц да и прочие младотурки хорошо говорят либо по-французски, либо по-немецки.
— Страшно не хочется туда ехать, – соткровенничал Максим. – Но чего не сделаешь ради мира. К тому же у меня будет условие….
— Какое? – спросил Франц Фердинанд.
— Прекратите переговоры с Россией
— Никаких переговоров с Россией по этому поводу мы не ведем, – попытался увильнуть Кински.
— Не ведете, но намеревались провести, так как знаете: если Россия выступит в этом вопросе на стороне Сербии, Боснии вам не видать. Но вам и так ее на дух не надо! Ведь так, господа?
— Я не могу решать единолично такие вопросы, – стал увиливать уже эрцгерцог. – Это прерогатива императора и его кабинета.
— Меж тем это вопрос жизни и смерти Вашего Высочества, – сказал вдруг Макс со всей серьезностью. – Я не говорил вам о еще одной своей особенности: способности видеть иногда вещие сны.
— Какие сны? – удивился наследник престола.
— Такие, которые сбываются наяву. Например, я видел свадьбу Александра Коловрата и Агаты Ауэршперг в соборе святого Стефана еще год назад и потому всеми силами способствовал ее осуществлению – хотя согласитесь, этого мезальянса могло и не быть!
— Понижение княжеского статуса налицо, – согласился эрцгерцог. – Но Вы, видимо, видели какой-то сон про меня?
— Да, Ваше Высочество, – скорбно сказал Макс. – Вас убивали вместе с женой на улицах Сараево, в автомобиле…
— Что?! Когда?
— Летом, Ваше Высочество, но год, месяц и число в моих снах не фигурируют. Из какого-то кафе выскочил молодой черноволосый серб, похожий на студента, и выстрелил в Вас из пистолета, попал в шею, а вторую пулю пустил в живот госпоже Софии….
— Мы выжили? – взволнованно спросил эрцгерцог.
— Я не знаю. Набежали охранники и вас закрыли….
— Но как Вы узнали, что это происходило в Сараево?
— Кто-то из толпы издевательски крикнул "Добро пожаловать в Сараево!"
Когда Максим возвращался в свою комнату по коридорам замка, его вдруг втащила в какую-то дверь София, закрылась на щеколду и принялась быстро покрывать поцелуями его лицо, нашептывая:
— Я должна это сделать! Иначе буду мучиться во все время Вашей поездки в Стамбул! Боже, как я Вас желаю, как изнемогаю в Ваших объятьях….
Глава тридцать пятая. Легко ли быть журналистом
Ориент-экспресс вырвался наконец из гор и пошел берегом Мраморного моря. Максим Городецкий стал с жадностью вглядываться в голубую морскую ширь, на которой коптили черным угольным дымом два невысоких парохода, шедших со стороны Стамбула, а ближе к берегу виднелось несколько рыбачьих шаланд под неказистыми парусами.
— Что необычного Вы там увидели, Макс? – насмешливо спросил по-французски его попутчик лет тридцати, парижский журналист Альбер де ла Мот из "Тан". – Оба крейсера Османской империи?
— Вероятно, нет, – улыбнулся попаданец. – Будь эти крейсера турецкой постройки, я мог бы обмануться. Но их построили в Британии и эти два карлика на горизонте для них все же маловаты.
— Да, – посочувствовал Альбер, – с таким флотом против Италии, имеющей уже 7 броненосцев с очень сильной артиллерией, Порте не выстоять. А о том, что итальянцы нацелились на Триполитанию и Киренаику, не знает только безграмотный и совсем глухой турок.