Похищение королевы
Шрифт:
Я представил себе мучение Надин во время ожидания моего разрешающего постукивания. Ничего страшного, чем дольше мучается женщина, тем больше любит. А если любит, не станет упрямствовать — раскроет все ей известное и… неизвестное. Постулат, не раз оправдавший себя в прошлом, уверен, не подведет и сейчас.
Правда, он не относится к одной единственной женщине — моей паспортной супруге, Машеньке. Она — неприкасаемая, все грязное сходит с нее, оставляя белоснежную, нежную, добрую душу… Я никогда не путаюсь в ласковых сравнениях, не стесняюсь их, если они
Ничего нового в этот вечер я не узнал, скорей всего, Надин истощила запас информации, взамен которой хотела привести наши с ней отношения к завершающему этапу: постели. Вместо деловой беседы мне снова пришлось обороняться от агрессивных поползновений распаленной соседки…
21
Утром, не зажигая свет, я вскипятил чайник, позавтракал — если завтраком можно назвать пару бутербродов с колбасой и сыром — и на цыпочках выбрался в коридор. Костя оглашал комнату смесью рычания проголодавшегося зверя и трелями резвящейся канарейки. Когда он возвратился со странной ночной прогулки, я не слышал. После непродолжительной «беседы» с неутомимой коротышкой спал сном праведника.
На улице поеживался в неизменной безрукавке Семен, которого я вечером предупредил о предстоящей поездке в Москву. Еще до короткого разговора с Гулькиным.
Двух покушений вполне хватило для того, чтобы обрести чувство самосохранения, научиться ценить жизнь со всеми ее невзгодами и радостями. Теперь можно не беспокоиться — между мной и возможными киллерами находятся сразу два охранника: официально зарегистрированный сыщик и нигде не зарегистрированный преступный элемент. Первый — барьер перед посягательством на мою особу милиционеров, память об общении с которыми все еще живет в моих почках и спине. Второй — защита от убийц, типа тех — с объездной дороги.
Любой банкир или политик позавидует подобной охране.
По дороге на вокзал я вкратце ввел неофициального телохранителя в свои планы.
— Я не собираюсь ни штурмовать, ни убивать. Просто увидимся с девушкой, поговорим с ней. Если она удрала от стариков Сидоровых по своей воле — отвалим. Если похитили — освободим. Расклад примитивен. Поэтому не дергайся, не выдумывай того, чего не существует. Вместе с нами поедет еще один человек — сыщик местного уголовного розыска. О тебе и Геннадии Вкторовиче он ничего не знает и знать не должен… Понятно?
— А зачем он вам, Павел Игнатьевич? Меня недостаточно?
Несмотря на мое предупреждение «не дергаться», Семен заподозрил неладное и разволновался. Взгляд серых глаз утратил обычное выражение доброжелательности, превратился в две иглы, прощупывающие потенциального предателя. Правая рука привычно ощупала пояс брюк, за которым, наверняка, спрятано оружие.
Я не испугался. Ободряюще похлопал спутника по крутому плечу.
— Кому сказано не дергаться? Спокойно, дружок. Об"яснять более подробно нет времени. Позже сам поймешь… Теперь — основное…
О похищении внучки Сидоровых Семен уже знал от Геннадия Викторовича, который обстоятельно
Парень внимательно слушал меня, не перебивал и не переспрашивал.
— Одного только не могу себе представить, — пожаловался я. — Как вести себя в борделе? Честно говоря, никогда не приходилось посещать подобные заведения.
— Ничего хитрого, — рассмеялся Семен. — Придете, полистаете альбомчик, закажете понравившуюся вам красотку, уплатите авансец. В ее комнате позабавитесь, заодно — поговорите. Вдруг шлюха выведет на пропавшую телку? Потом распрощаетесь, спуститесь в общую залу и — окончательный расчет. Да, совсем забыл! Придется платить и за спиртное, и за сладости, и за фрукты. Их в комнату принесут без заказа. Таков порядок.
Судя по уверенности, с которой Семен описывает поведение посетителя дома терпимости, правила, царящие в нем, он не раз навещал это мерзкое заведение, и вынес оттуда довольно приятные впечатления.
— Сам-то побывал там или рассказываешь со слов приятелей?
Семен помолчал. У нас с ним много общего: оба не любим признаваться в неправоте, оба бережем, как скупой свое достояние, собственное достоинство. Которое несовместимо с наглым враньем.
Я вспомнил Тимура. Ничего не скажешь, умеет Доцент подбирать себе шестерок. Вежливых, культурных, умеющих общаться и с себе подобными бандюгами, и с интеллигентами. Исключение — покойный Сергей, но и тот держался на уровне.
— Признаться, не приходилось бывать, но слышал от опытных дружанов — все бывает о-кей. Тот же рынок: уплатил — получил. Разница в товаре… Да, вы, Павел Игнатьевич, не штормуйте, ништяк — выдюжим.
Действительно, зачем волноваться? Потеря невинности мне не угрожает, она давным давно потеряна. Убить не убьют — не то заведение. К тому же рядом — надежные защитники.
Я успокоился. Во всяком случае, притворился спокойным.
Гулькин бродил по перрону и отчаянно зевал. Привык, сыскарь, давить ухом подушку до восьми утра, а тут настырный писатель заставил его подняться в четыре — есть от чего злиться и хватать ртом воздух, на подобии вытащеной из родной стихии рыбы.
— Что стряслось, Павел Игнатьевич? — недовольно пробурчал он. — Заставили подскочить ни свет, ни заря.
— Найдена стариковская внучка. Поедем выручать девчонку. Вы — лицо официальное, без вашего присутствия ничего не выйдет. Я — с боку припеку, свидетель обвинения, если хотите.
— Нашли? — удивился сыщик. — Обогнали профессионалов… Что говорить — писатель, специалист, — легонько, не до крови кольнул он меня. — И где прячется дремовская «королева красоты»? Или ее прячут? Может быть, пригласить в свою компанию двух-трех омоновцев?
— Думаю, обойдемся своими силами.
— Своими так своими, — неуверенно согласился Федор. И тут же задал мне вопрос, которого я боялся. — Все же, откуда узнали?