Похищение Луны
Шрифт:
Но вот Темур встал, взял свою сумку, альпеншток и, обернувшись к нам с просветленным лицом, подал знак трогаться.
Видно, у него появилась уверенность, что Дали гонит стада туров навстречу нам.
— А ну, перестаньте курить и держите ружье наготове, — приказывает Темур.
Еще пройти две горы — и тогда Темур и Осман рассчитывают встретить турье стадо.
Саур прибавил шагу. Даже у него переменилось настроение. Мы вызнали: он страстно мечтает поймать козулю, совсем маленькую, еще без рогов. Вырастит Саур козулю-тура
Арзакана, который идет рядом с юношей, смешит эта ребяческая затея, он усмехается.
— Фотри-фотри, — тихо говорит Саур и смотрит на нас разгоревшимися глазами. В этих прекрасных, цвета меда, глазах играет луч солнца; изумительно сверкают его белые, как снег, зубы.
— Фотри-фотри, — повторяет Саур, продолжая взбираться по тропинке.
Мне очень нравится это слово «фотри» — козуля. Хочется повторить его громко, но боюсь нарушить табу. Рядом со мной идет Осман, он непременно донесет Темуру. Конечно, гость — от бога, но на охоте наш вожак не станет церемониться и с гостем.
«Фотри-фотри» — играет во мне это слово, хоть и не верится, что кому-нибудь из нас может выпасть этакое счастье.
Оглядываюсь назад. Эмхвари куда-то пропал. Всю дорогу он был не в духе, шел молча, угрюмо сжав брови, не снимая с плеча ружья. Он успел перессориться почти со всеми, кроме Кац Звамбая и Темура.
Обошли гору. Темур, Осман и Тенгиз далеко впереди. Не видно нигде ни Кац Звамбая, ни Арзакана. Вдруг послышался свист. Я затаил дыхание. Опять свист, опять, потом снова мертвая тишина, немое безмолвие ледников.
— Стадо идет, стадо!.. — шепчет Саур и припадает за огромным камнем. Не видно ни Темура, ни Тенгиза и Османа. Кац и Арзакан должны зайти справа. Но где они? Отступив шага на три и прислонившись к скале, я огляделся…
На высоченной скале стоял огромный тур. Он стоял гордо — око стада, словно прирос к стремнине, и, недоступный, с высокой выгнутой шеей, спокойно обозревал окрестность. Ни один скульптор еще не ставил на пьедестал изваяния более прекрасного, чем он!
Прицеливаюсь. Сердце готово выскочить из груди. Слышу, как бьется в моих жилах кровь. Вот-вот покажется стадо на тропинке, ведущей к роднику.
Только мелькнула у меня эта мысль, как с противоположной стороны грянул выстрел. Казалось, рухнули все каменные громады. Стадо шарахнулось и с храпом, свистом, ревом устремилось обратно к ледникам.
Слева, на высоком утесе, рассеялся дым. По ту стону ущелья, занесенного снегом, стоял Тараш Эмхвари и смотрел в ствол своего ружья.
Кровь ударила мне в голову. Я вскинул ружье и нажал курок. Эмхвари оторвался от скалы и покатился вниз.
Я отшатнулся, но меня потянуло заглянуть в бездну.
Тараша не было видно, бездна поглотила его.
Я посмотрел вправо: далеко-далеко от меня Саур и Темур бежали к тому месту, где упал подбитый тур. Став на колени в снегу, Темур перекрестился
Я был уверен, что Саур не видел падения Тараша в пропасть.
Подтянув ремни на кошках, я спустился вниз по откосу. Не переводя духа, перевалил через гору. И лишь здесь, когда я почувствовал себя в одиночестве, отчаяние охватило меня: я совершил преступление в непростительной запальчивости.
И вот теперь, очутившись лицом к лицу с величественной природой, я содрогнулся. Бегу что есть сил, бегу и оглядываюсь.
Остановился. Посмотрел на север. Безмятежно спало царство вечных льдов. Расцвеченное золотом небо улыбалось белым пирамидам, кутавшимся в сумрак.
Гляжу на горы, и ничтожной пылинкой кажусь себе и я сам, и моя печаль перед лицом этого недосягаемого величия.
На третий день, одолев зунтарские скалы и опередив сильнейшую пургу, я спустился в Джвари. Утром выпал небывалый снег, на несколько месяцев закрывший дорогу в Верхнюю Сванетию. Не всякий даже опытный горный ходок рискнул бы продвигаться в эту пору по сванским тропам.
Джокиа, как я позже узнал, всю зиму бродил между Местиа и Джвари; посылки, деньги, письма и даже соль переносил этот дьявол.
Весной 1932 года я встретил его в Зугдиди; он продал мне несколько писем.
Но имей немного терпенья, дорогой читатель. В следующих же главах я познакомлю тебя с их содержанием.
«DICEBAMUS HESTERNA DIE»
Во времена испанской инквизиции один «подозрительный» был схвачен в то время, когда он произносил с кафедры речь.
В продолжение пяти лет палачи держали его в застенке. И едва он оказался на свободе, как тотчас же отправился в университет и, взойдя на ту же кафедру, обратился к студентам со словами: «Dicebamus hesterna die», то есть:
«Прошлый раз мы говорили…»
Так и я. После пятинедельных злоключений я с трудом добрался до Тбилиси, и вот продолжаю мое повествование.
Прошел сентябрь, уже и октябрь на исходе, а в Окуми никто не знал, какая судьба постигла моих героев. Снежному кому подобен пущенный в народе слух, снежному кому, который, сорвавшись с вершины, — не больше кулака, а когда докатится до низу, то вырастает в целую гору.
Мимолетного столкновения, происшедшего в лесах Сванетии, оказалось достаточно, чтобы бездельники пустили молву, будто Кац Звамбая, Арзакан и Эмхвари убиты в лесу. И во второй раз надела Дзабули траур но Арзакану.
Не долго оплакивала Майя своего сына. Простудившись, слегла в постель и уже не встала.
А Хатуна? Каждый день, едва угонят Келеш и Джаму свиней на пастбище, Хатуна достает что-нибудь из вещей, принадлежавших мужу, сыну и воспитаннику: башлык Арзакана, чоху Кац Звамбая, старый костюм Тараша Эмхвари, уносит их в орешник и начинает причитать по без вести пропавшим.