Похищение Луны
Шрифт:
Весь район говорит о том, что политику за Арлана делают его жена и тесть. Гвандж Апакидзе заправляет всем, он первый советчик у Арлана.
— Неужели так трудно справиться с этим человеком? — спросил Арзакан.
— Поеду в Тбилиси, и тогда он завертится: раскрою все его темные дела.
— Говорят, Арлана поддерживают в центре, — заметил Арзакан.
— Пусть кто угодно его поддерживает. Я все равно разоблачу его проделки, — твердо произнес Чежиа.
Солнце зашло за горы. Друзья простились.
— Если
Спустились сумерки. Потемнели выступы скал, нависшие над шоссе. На дальние равнины лег туман.
Арзакан был уже у Кохорского леса, когда раздался выстрел. Он донесся справа, из лесу. Арабиа рванулся.
Второй!
Третий!..
И еще, и еще!
Арабиа несся вперед. Арзакан выхватил маузер, и в этот момент кто-то выстрелил из винтовки с левой стороны дороги.
Арзакан тоже выстрелил на полном скаку, не целясь.
По конскому топоту он догадался, что преследователи скачут на неподкованных лошадях.
Остановиться?
Ему показалось нелепым встретиться с вооруженными врагами на открытом шоссе. Пришпорил Арабиа. Тот полетел, точно на крыльях.
Мелькали телеграфные столбы. В черной, как деготь, ночи летел Арабиа.
Снова послышался винтовочный выстрел, и опять слева. Потом поднялась пальба с двух сторон.
Заметив в темноте трамбовочную машину, Арзакан спрыгнул на землю, поставил Арабиа слева от себя, а сам укрылся за машиной.
Стрельба из винтовок участилась.
Чугунная машина, похожая на бегемота, стояла посередине дороги; кругом визжали пули. Все сильнее горячился Арабиа. Удерживая его левой рукой, Арзакан время от времени стрелял.
Он уже выпустил около десяти пуль. У него оставалось не более семи патронов.
Привязав Арабиа на короткий повод, он пролез меж огромных колес машины и залег под ней.
Лежал, припав к земле, тревожась, как бы пуля не попала в коня.
Слева стрельба прекратилась; по-видимому, у нападавших вышли патроны.
Зато справа пули сыпались градом.
Маузер Арзакана молчал.
«Ну-ка, подойдите сюда, если хватит духу!» — злобно думал юноша. Решено: он всадит в них шесть пуль, седьмую же прибережет для себя.
Вдруг видит: на расстоянии ружейного выстрела спешились три тени, отвели лошадей в кустарник, влево от шоссе.
— Не подстрели коня, бичо! [28] — вырвалось у одного из трех.
«Не подстрели коня?» — Сначала Арзакан подумал, что его обманул слух. Но нет, он ясно слышал эти слова. И обрадовался.
28
Бичо — мальчик, парень.
Вдруг все трое
Те снова встали. Сделав перебежку, падали на землю и стреляли.
Машина словно ожила, гудел чугунный бегемот.
Арабиа метался, силясь подняться на дыбы.
Трое внезапно прекратили стрельбу и пропали из виду.
Арзакан всмотрелся в темноту и вдруг увидел их почти перед собой: они смело приближались к машине.
— Должно быть, сдох, — сказал по-абхазски верзила, шедший посередине.
— А может, патроны вышли, потому и молчит? — заметил другой. И в тот же миг Арзакан выстрелил в среднего, того, который сказал «Сдох».
Схватившись за живот, верзила упал на колени посреди дороги. Но пока Арзакан вылезал из-под машины, товарищи успели оттащить раненого в кусты.
Выйдя из прикрытия и сделав несколько шагов в сторону кустарника, Арзакан еще выстрелил. Прислушался. Полная тишина.
Вернулся и вскочил на Арабиа.
Это случилось в прошлую субботу.
Дома Арзакан ни словом не обмолвился о происшествии.
И все же на другой день весь Окуми знал об этом.
Кац Звамбая в глубине души гордился тем, что его сын вышел молодцом из такой опасной схватки.
И все-таки он не мог простить Арзакану, что тот вступил в колхоз. Ведь неизбежно возникнет вопрос о разделе отцовского хозяйства, и тогда весь дом, «полная чаша», пойдет прахом!
Арзакан терпеливо разъяснял старику, что для него же будет лучше, если он тоже войдет в колхоз.
Вскоре после нападения, за обедом, отец и сын поспорили.
Первый раз в жизни Арзакан позволил себе нагрубить отцу.
Кац рассвирепел, сбросил на пол посуду, толкнул ногой стол и опрокинул его. Стол ударил Арзакана по ноге, но он даже не охнул. Закусив губу, встал и, сердитый, вышел во двор.
Это молчание сына еще больше взбесило Кац Звамбая, и всю свою злобу он обрушил на жену.
Хатуна ни разу в жизни не осмелилась не только поперечить в чем-нибудь мужу, но даже назвать его по имени.
— Успокойся, — говорила она со слезами на глазах, подбирая посуду и ставя ее на место.
— Убирайтесь оба из моего дома! Идите пасти колхозных коров и знайте, что даже иголку не позволю я вам унести! — кричал Кац Звамбая, стуча кулаком по столу.
На другой день после этой ссоры Арзакан сказал матери, что уезжает в Тбилиси учиться.
Хатуне тоже не нравилось, что Арзакан вступил в колхоз, но тем не менее она держала сторону сына.
— Лишь бы ты был жив и здоров, а остальное как бог даст, — говорила мать, — и дом, и земля, и скот. Лишь бы тебя сохранил святой Георгий Илорский, а буйволов и коров пусть отдаст волкам на растерзание, если такова его воля.