Похищение века
Шрифт:
Такой мерзкий сон, да еще и в руку...
Но минут десять еще можно поваляться. Все равно нужно собрать забитые "оркестром" мысли.
И скорректировать намеченный план действий в соответствии с последним ошеломляющим событием.
Ну, Хосе Мария Эстебан!.. Карамба! (Я добавила еще несколько слов про себя, но уже не по-испански.) Я нанималась искать драгоценный плащик, но не тебя, козел! Да и как мне теперь подступиться к поискам без тебя?! Я-то рассчитывала, что ты меня выведешь на пропажу. Уж рыло-то у тебя явно в пуху, этого только твой благородный кабальеро
Но что все-таки известно этому Хосе? Почему его так шокировала пропажа плаща Радамеса - судя по рассказу Мартинеса, гораздо больше, чем самого хозяина? Уж не потому, разумеется, что он такой честный служака. Кому он звонил на ночь глядя, зачем? И почему сбежал? Просто от страха перед кем-то или чем-то или действительно рассчитывает вернуть плащ? У меня не было никаких сомнений, что бегство костюмера связано с его таинственным телефонным звонком и с не менее таинственной пропажей плаща.
И опять я упираюсь в тот же самый вопрос: что известно Хосе? Замкнутый круг...
Ладно, хватит. Устроила тут "утро вопросов без ответов"... Все равно по Хосе ты не продвинешься больше ни на шаг, пока не проведешь у него в номере маленький хорошенький обыск и не получишь какие-то результаты.., дай-то Бог, чтобы они были! Что у нас еще есть, кроме Хосе?
Какие ниточки-зацепочки?
Во-первых, "дама". Уж она-то точно была: ее видел портье. Высокая дама под густой вуалью, говорившая грубым голосом, не снимавшая перчаток и полезшая за деньгами в карман вместо сумочки...
Во-вторых, "дон Марти". "Узкосемейное" музыкальное прозвище дорогого гостя Тарасова, которое, по идее, никому в нашем городе не должно быть известно. И тем не менее оно известно - этой самой "даме". Что сие может означать? Только то, что эта "дама" - а на самом деле скорее всего особа мужского пола - имеет какое-то отношение к опере. Похоже, самое прямое!
В-третьих, ключи. Если только Хосе не оставил дверь одного из номеров открытой или, еще хлеще, не передал хозяйский плащ "даме" из рук в руки, то надо искать еще и третьего сообщника, вольного или невольного, из гостиничного персонала.
Черт возьми, почти что "любовный треугольник"! И на все про все - три дня и уже две ночи...
Перед тем как выйти из дома, уже совершенно готовая и настроившая свое сердце на любовь (родственную, конечно!), я на несколько минут уединилась со своими гадальными костями. Чтобы не искушать судьбу по пустякам, я не стала спрашивать ни про Хосе, ни про "даму", а поставила сразу глобальный вопрос, охватывающий все три вершины моего "треугольника" и еще многое другое. А именно: "с какой стороны" мне ждать хоть маломальской ясности?
Несмотря на некоторую расплывчивость формулировки, результат гадания был на удивление конкретен. 34+9+18: "Вы вспомните о том, что у вас есть старый верный друг, способный поддержать вас и даже преподнести сюрприз".
Хм... Оно, конечно: старый друг лучше..,
Разумеется, дежурный в вестибюле "Астории"
(не знаю, был ли это тот самый портье, который наверняка подзаработал, продавая информацию дону Мигелю, или он уже сменился) поверил в то, что я племянница приезжей знаменитости, не больше, чем если бы я назвалась его собственной родственницей. Наверное, он подумал о странных привычках некоторых звезд: по всем канонам утром женщины должны уходить из номеров постояльцев, а у этого "дона", видите ли, свой распорядок... Впрочем, мнение портье по этому поводу меня нисколько не интересовало, да он его и не высказывал.
Мимо дежурной на втором этаже я попыталась вообще пройти с гордо поднятой головой, но она вонзила мне в спину уточняющий вопрос:
"Вы к господину Мартинесу?" Прозвучало это так, будто я была предателем Родины, идущим на встречу с резидентом иностранной разведки. Уж эта-то точно сменилась, даже женолюбивому дону Марти вряд ли пришло бы в голову назвать старую каргу "милой женщиной"...
Меня так и подмывало ответить ей как следует, но из соображений конспирации я воздержалась. Жаль было и "дядюшкиной" репутации: кто знает, какие удары ей предстоит еще выдержать в этом "почти родном" волжском городе...
Высокая массивная дверь с номером "23" распахнулась на мой тихий стук почти сразу же.
"Дядя" был в белоснежном свитере и встретил меня с улыбкой. Пока Михаил Викторович освобождал меня от пальто, упивался моей ручкой и сверкал своими испанскими глазами (в которых, кстати, не прошел хмельной блеск, хотя коньяка с утра он не пил), я убедилась, что и мое увлечение не прошло за несколько часов разлуки. Не знаю, как это вышло, но я коснулась губами его щеки, которая оказалась совсем рядом. От удивления Мигель забыл выпустить мою руку из своих. Его уши порозовели, но в целом он выдержал испытание достойно.
– Ой, извините, "дядюшка"! Я по-родственному...
– Ну что вы, "племянница"!
– в том же шутливом тоне ответил он.
– Это лишний раз доказывает, что сегодня ночью вы мне не соврали.
– В каком смысле?
– В том смысле, что я еще не совсем старик.
– Ах, Мигель, пожалуйста, не начинайте все сначала! У нас мало времени, а у меня много работы. Ведь вы скоро уйдете на репетицию, и мне надо уложиться.
– Но вы могли бы задержаться, если надо, я предупрежу администрацию...
– Ну уж нет. Не забывайте, что я только ваша племянница, а племяннице вовсе ни к чему поселяться в номере дяди насовсем.
– Так вы что, даже и кофе не выпьете со мной?
– На кофе я к вам приду в четыре, вы разве забыли? Или вы отменяете свое приглашение, поскольку исчез Хосе?
– строго говоря, это было с моей стороны уж чистым нахальством: на приглашение я напросилась сама, и только под предлогом "расколоть" Хосе.
– И отдайте, пожалуйста, мою руку.
– Пожалуйста, извините.
– Мигель отпустил меня, сердито сверкнув глазами.
– Я отменяю?