Похищение Зеленой Хризантемы
Шрифт:
Анемон удивлённо воззрился на ученика — обычно его указания выполнялись беспрекословно… Ну ладно, следует признать, так было далеко не всегда.
— Ну и? Я же велел тебе избавиться от варенья.
— Учитель! — Анемон поморщился, искренне недоумевая, чего так орать, когда он находится с другой стороны стола. — Это совершенно неважно! Вы же хотели со мной поговорить, всё остальное подождёт!
— Да?
При всём желании он не мог избавиться от изрядной доли скепсиса в голосе. Слишком уж хорошо знал ученичка.
— Ну, разумеется, — улыбнулся Торми, затем повёл носом и удивлённо
Анемон нервно отдёрнул руку от шкатулки и посмотрел на серебристую дождевую вуаль за окном.
— Дождём, чем же ещё?
Торми принюхался, взглядом обследуя дюйм за дюймом библиотечный кабинет, и узрел шкатулочку, из недр которой хлынул восхитительный аромат.
— Определённо духи. Прихорашиваетесь для Мазахаки?
— Для… кого? — приподнял бровь Анемон. — Кстати, Торми, с чайником ты немного перестарался.
— Но вы же сами велели…
— …наблюдать…
— А как можно понять, кто перед тобой, если ничего не происходит? И уж если говорить об этом, то вы, учитель, тоже не сидели сложа руки. Чернила на подбородке явно же не для красоты нарисовали.
— А откуда знаешь, что не кровь?
— А что, кровь?
— Всё возможно.
— Учитель…
— Да нет, конечно.
— Учитель!
— Ладно, иди уже отмойся. Проследи на всякий случай за почтальоном, надеюсь, госпожа Мазахака ничего противоестественного с ним не сделает.
— Ну, тогда я пойду.
Торми уже держался за дверную ручку, но уходить не спешил, словно ожидал чего-то. Анемон ухмыльнулся, поймав любопытствующий взгляд ученика на шкатулке в ворохе лиловой бумаги, и, достав веер, демонстративно подошёл к распахнутому окну, всем своим видом показывая, что наблюдать за вспышками молний куда интересней, чем узнать содержимое посылки.
— Иди уже. Продолжай наблюдение.
Тяжко вздохнув, Торми под вспышку молнии и раскаты грома покинул залитый запахом гиацинтов кабинет. Его учитель покосился на захлопнувшуюся дверь и, тонко улыбнувшись самому себе, вернулся к столу и откинул крышку таинственной шкатулки.
Внутри лежали веточка гиацинта и коротенькая записка. Анемон с недоумением рассматривал пахучий цветок и гадал, что имел в виду автор столь оригинального послания. Он знал язык цветов и помнил, что белый гиацинт означает признание адресата эталоном красоты и очарования, голубой — знак согласия, жёлтый — ревность, красный или розовый — игривость, пурпурный — призывал забыть всё и впасть в печаль. Но он совершенно не представлял, что означает зелёный гиацинт с оранжевыми полосками и сине-фиолетовой каемкой по краю. Впрочем, такой оригинальный окрас, равно как и то, что цветок сохранил свежесть и ничуть не измялся в процессе, несомненно, бурного путешествия, совершенно точно указывали на личность автора послания. Да, не сезон уже для гиацинтов. Только герцог Миено имел возможность и наглость послать подобное. Записка же, написанная изящнейшим почерком на тонкой бежевой бумаге, и вовсе развеивала все сомнения: "И понимай это как хочешь, мудило!" Последнее слово было старательно зачёркнуто, но всё равно вполне читаемо.
— Интересно, что это на него опять
***
Барабанная дробь стучащего по крыше дождя и музыка ароматов свежести и омытых водой трав и цветов побудили медленно открыть глаза. Прозрачные капли срывались с края деревянного навеса, оберегающего Шензу от ливня.
Почтальон поднялся на локтях, осматривая туманным взором своё «лежбище» — скамью, оплетённую вьюном с маленькими розовыми цветочками, — и ничего не понял. Как он здесь очутился?
«Ах да, посылка!» Он спешно проверил почтовую сумку, оказавшуюся пустой. «Я её отдал?.. Кажется». Пряча лицо в ладонях, юноша просматривал череду событий и картин, увиденных в особняке достопочтенного Анемона Арахуэнте, и по его телу пробежала дрожь. «Если ещё раз придётся нести туда посылку, то… то… то я этого не переживу! Что делать? Что делать? Что…»
Шензу сгрёб сумку, разглядывая её, как обезумевший.
— А, собственно, что мне терять? Сменю работу.
Воодушевлённый и успокоенный сей мыслью, Шензу умиротворенно смотрел на цветы вьюна, пережидая дождь.
Глава 7 Герцог Миено
То, что кажется иллюзией — иллюзия и есть,
Один я настоящий.
Миено,
один из восьми герцогов, из трактата по философии «Правда жизни»
Дверной колокольчик жалобно звякнул, впуская первого посетителя. Владелец конфетной лавки с интересом оглядел раннюю пташку и остался доволен презентабельным видом клиента; слегка надменные манеры выдавали в нём аристократа.
— Леденцов! Самых лучших и побольше! И да — побыстрее! — поступил заказ.
Пока девочка-помощница доставала резные лари со сластями — разноцветной фруктовой карамелью, похожей на россыпь драгоценных камней — мужчина наблюдал за посетителем, у которого на лице застыла странная, отрешённая улыбка. На товар, продемонстрированный ему с особой любезностью, юноша лишь мимолётно взглянул, словно качество не сильно-то его и волновало.
— Это всё? — поинтересовался он под конец, когда на отполированном прилавке появились порядка двадцати деревянных лакированных ларчиков, по одиночке легко умещающихся в ладони. — Тогда я возьму вот эти. — Всего три фигурных коробочки перекочевали с прилавка в руки клиента, оставив владельца недоумённо хлопать глазами — он-то надеялся сбыть весь предоставленный товар, а тут…
Мужчина хотел намекнуть, что «побольше» это никак не три маленьких упаковки, но не успел, застигнутый врасплох внезапной переменой настроения визитёра. Подтянув атласные белые перчатки с таким рвением, будто хотел от души кому-нибудь врезать, тот неожиданно зло выдал:
— Ну, держись, придурок! Я иду! — Язвительный смех прокатился волной злорадства, разбиваясь о стены небольшого, но весьма уютного магазинчика.
Юноша, гордо задрав подбородок, проследовал на выход и звякнул дверным колокольчиком, оставляя после себя тонкий, едва уловимый аромат гиацинтов.