Похищенная
Шрифт:
— Но почему она не позвонила в полицию, когда я не вернулась домой? Ты почему не позвонил? Вы, ребята, просто бросили меня там… — Голос мой надломился.
— Как только я узнал, что произошло, я сказал ей, что нужно немедленно сообщить в полицию, но человек, у которого она заняла деньги, заявил, что, если она откроет рот, копы выйдут на него, и тогда он порежет ей лицо, а мне ноги переломает. Он сказал, что может убить Дуайта там, в тюрьме. Мы ответили, что заплатим ему из собственных средств, но он не соглашался — он никогда не вернул бы их, если бы мы с твоей мамой попали
Я понимала, что это, по-видимому, самый долгий разговор, который я вела с отчимом когда-либо, наша первая беседа по душам, и при этом мы говорим о том, что моя мать причастна к моему похищению и изнасилованию.
— А вас не заботило, что мне было больно? Что меня могли убить?
У него было несчастное лицо.
— Мы переживали об этом каждый день, но я ничего не мог поделать. Если бы я попытался помочь тебе, то подставил бы под удар Лорейн. Пока тебя не было, она выгадывала время у ростовщика за счет денег от продажи твоих вещей и пыталась найти кого-то, чтобы снять об этом фильм, но ничего не получалось. Когда ты вернулась домой, мы были уже практически пустыми.
Он глубоко вздохнул.
— После того как я увидел тебя в больнице, в голове у меня все перемешалось, но Лорейн сказала, что мы должны жить дальше, что должны быть сильными ради тебя. К тому же нам в затылок по-прежнему дышал этот ростовщик. Лорейн сказала ему, что получит какие-то деньги, когда ты продашь сюжет своей истории, но ты продолжала сдерживать ее. Она из кожи лезла, чтобы поддержать интерес прессы к этому делу.
В памяти у меня всплыли все те случаи, когда репортеры, казалось, точно знали, где меня искать, и с самого начала располагали детальной информацией.
— Все деньги, которые они нам давали, шли на погашение долга. Но месяц назад этот человек сказал, что мы должны вернуть всю сумму полностью, иначе он возьмется за нас всерьез.
— Минутку! А тот мужчина, который набросился на меня на улице? Это был ростовщик или Дуайт?
Уэйн опустил глаза.
— Вы что, наняли кого-то, чтобы похитить меня еще раз?
— Нет. — Голос его был таким тихим, что я едва слышала, что он говорит. — Это был я.
— Ты? Господи Иисусе, Уэйн, ты тогда до смерти напугал меня, мне было больно.
Он повернулся ко мне лицом и снова поспешно заговорил:
— Я знаю, знаю, прости меня. Я не хотел. Ты не должна была упасть… Я не думал, что ты будешь отбиваться так сильно. Твоя мама сказала, что пресса начинает терять к тебе интерес. У нас просто не было другого выхода, Энни, мы попали.
— Это вы попали? Нет, Уэйн, «попал» — это когда тебя насилуют практически каждую ночь. «Попал» — это когда ты должна сопротивляться, плакать и кричать, просто чтобы он быстрее кончил. «Попал» — это когда ты ходишь пописать по расписанию. А знаешь, что он делал, когда ловил меня в туалете во внеурочное время? Он заставлял меня пить воду из унитаза. Из унитаза, Уэйн. Люди даже своим собакам не позволяют этого делать. Вот что такое «попал».
Уэйн все это время только кивал со слезами на глазах.
— Моя дочь умерла,
Я услышала свои последние слова, а потом все поплыло.
Я согнулась пополам, поджав ноги, потому что страшный груз навалился на мою грудь, а голова словно попала в тиски. Я хватала ртом воздух, а Уэйн хлопал мне по спине и все время повторял, как он раскаивается. Похоже, он плакал. В глазах у меня начало темнеть. Я почувствовала, что заваливаюсь вперед.
Уэйн подхватил меня и помог сесть на место.
— Ох, Энни, только не нужно терять сознание.
Через несколько минут дыхание мое выровнялось, но мне почему-то было холодно, меня трясло. Я подняла голову и отвела руку Уэйна. Я набрала побольше воздуха, поднялась на ноги и принялась ходить, зябко обхватив себя руками за плечи.
— Получается, что в мой дом вламывались тоже вы?
— Ну да, твоя мать должна была войти туда сразу после меня и спасти тебя, но когда я поднялся в твою спальню, тебя там не оказалось, а потом сработала сигнализация, и я выскочил через окно. А потом, когда мама ночевала у тебя, ты рассказала ей, в котором часу уходишь бегать по утрам…
Это была та ночь, когда мама принесла мне печенье «Мишка Энни» и фотографии. Я в изнеможении откинулась на спинку скамейки.
Очень долго после этого мы просто сидели и смотрели друг на друга, ничего не говоря, но все понимая. По крайней мере, так было со мной. Наконец я прервала молчание.
— Ты понимаешь, что должен будешь сдаться полиции?
— Уже сообразил.
Мы смотрели на детскую площадку. Детей видно не было. Солнце скрылось за облаками, и в тени стало прохладно. Легкий ветерок слегка раскачивал качели, туда-сюда, туда-сюда. Воздух был наполнен ритмичным поскрипыванием цепей и запахом приближающейся грозы.
— Знаешь, я очень люблю твою маму.
— Я знаю.
Он тяжело вздохнул и положил колоду карт обратно в футляр. Я хотела остановить его, хотела сказать: «Давай еще сыграем, последнюю партию». Но было уже поздно. Слишком поздно для всего.
— Я пойду в полицию вместе с тобой.
Гари только что вернулся из суда и очень разозлился, когда увидел меня с Уэйном. Но когда Уэйн сказал ему, что хочет сделать признание, Гари ткнул в меня пальцем и сказал: «Никуда не уходи», после чего увел Уэйна с собой.
Следующие два часа я провела, шатаясь по участку, листая журналы и разглядывая стены, — сначала считала трещины, потом пятна. Удар, нанесенный предательством моих близких, оказался больнее, чем все, что со мной делал Выродок, и пришелся в то место, куда он достать был не в состоянии. Я изо всех сил пыталась убежать от этой боли.
Наконец вышел Гари.
— Ты не должна была говорить с ним, Энни. Если бы это не сработало…
Я протянула ему кассету.
— Но ведь сработало же.