Похищенный
Шрифт:
Я достал из чемодана браунинг, положил его в карман пальто и захлопнул багажник.
– Пошли, – сказал я и начал переходить улицу по диагонали, показав на ходу средний палец таксисту, который просигналил мне. Эвелин старалась не отставать, хотя это нелегко ей давалось с ее высокими каблуками.
Мы остановились перед зданием под номером 164. На первом этаже в нем находилась мастерская по ремонту обуви.
– Раньше здесь была спиритуалистская церковь, – сказал я, – которой руководили Мартин Маринелли и Сара Сивелла. Это спириты, сделавшие через несколько дней после похищения
– О Боже. Кажется, ты рассказывал мне об этом...
– Во время своего сеанса они называли имя Джефси еще до того, как Кондон вышел на сцену, раньше, чем он выдумал себе эту кличку. Они предсказали, что в офис полковника Брекинриджа доставят письмо с требованием заплатить выкуп. Они предсказали даже то, что тело ребенка найдут в Саурлендских горах.
– О Господи! И Изидор Фиш был одним из их прихожан. И Вайолет Шарп? И Уэйтли?
Я кивнул. Положил руку ей на плечо.
– Мы должны найти этих мошенников, Эвелин. Сегодня же.
Нам повезло: парень за стойкой в сапожной мастерской знал, куда перебазировалась церковь. Теперь она называлась Храмом божественной силы.
– Она находится на 114-й стрит, – сказал парень. – Возле пролива «Ист Ривер».
– Это далеко?
– Нет, что вы. Рядом. Пешком можно дойти.
Мы поехали на машине.
Глава 32
Храм божественной силы мы заметили издалека: на большом окне с ярко-синей рамой, на первом этаже одного из зданий большими белыми буквами было написано его название, а также время собрания прихожан: в 2-4-6-8-10 часов пополудни, с пятницы по воскресенье. За окном было вывешено объявление «Закрыто», ниже был указан номер телефона «для личных консультаций», а также имя «Его преподобие М. Д. Маринелли». Три ступеньки вели к такой же покрашенной в синий цвет двери с надписью белыми буквами «Вход». Храм занимал только половину этажа, в другой размещался небольшой магазин итальянской кулинарии.
За двумя мусорными ящиками была лестница, ведущая к квартире в подвальном этаже; я спустился по ней, постучался в дверь, но никто не ответил.
Я вернулся к Эвелин, оставшейся на тротуаре.
– Можно позвонить по этому номеру, – предложила она. – Можно спросить о них в этом продуктовом магазинчике.
– Может быть, они в церкви, хотя она и закрыта, – сказал я, пожав плечами, потом поднялся и постучался в узкую входную дверь церкви. Ответа не последовало. Изнутри доносился какой-то звук, напоминающий гудение мотора. Я приложил ухо к двери – внутри действительно происходило какое-то движение. Я попробовал еще раз и постучал так, что задребезжали стекла. Гудение мотора прекратилось.
Дверь приоткрылась.
– Да? – послышался женский голос.
Она по-прежнему была хорошенькой, только подбородок ее удвоился; глаза такие же карие с золотыми крапинками, с желтоватым оттенком лицо, полные чувственные губы, только не накрашенные сейчас помадой.
– Привет, Сара, – сказал я.
– Разве мы знакомы?
– Да. Одну минутку, – я спустился к Эвелин и сказал: – Видишь небольшое кафе через дорогу? Иди и выпей там
– Но Нейт... Натан!
– Иди, я пойду в церковь один.
Рот Эвелин сжался в строгую тонкую полоску; она не привыкла к тому, чтобы ей указывали, что делать. Но потом она кивнула, повернулась и пошла. Я наблюдал, как она переходила улицу, сердито постукивая своими каблучками. Какой-то шофер просигналил ей, и она показала ему палец в перчатке.
– Молодец, девочка, – сказал я про себя.
Я вернулся к сестре Саре, которая наблюдала за мной из приоткрытой двери своего храма на первом этаже.
– Я тебя помню, – сказала она, чуть улыбнувшись. – Я помню ту ночь с тобой.
Я улыбнулся ей.
– Я надеялся, что ты не забыла. Твой муж дома?
– Нет.
– Хорошо. Где мы поговорим? В вашей квартире внизу или в церкви?
Глаза ее стали настороженными.
– Откуда ты знаешь, что это наша квартира?
– Может быть, я экстрасенс, – ответил я. – Или просто сыщик.
Она впустила меня в церковь. На приятно округлившейся Саре было простое черное платье, какое могла бы носить и Эвелин, если бы у нее было только девяносто восемь центов и не было бы драгоценностей. У стены стоял пылесос «Гувер» – это его гудение я слышал, стоя у двери. Стены были голыми; нижняя их часть, примерно высотой в метр, была покрашена синей краской, как и окно, верхняя – побелена. Перед кафедрой, за которой висела синяя портьера, стояло с полдюжины рядов жестких стульев. Это помещение очень походило на камеру смерти в тюрьме штата Нью-Джерси.
Она закрыла дверь и заперла ее.
– Не думала я, что встречу тебя еще раз.
– Я занимаюсь все тем же делом, – сказал я, держа шляпу в руке.
Ее невыщипанные брови сошлись – она напряженно думала.
– Похищение ребенка Линдберга?
– Точно. Может быть, присядем?
Пододвинув стул, она неуверенно села. Я сел рядом, чтобы видеть ее.
– Но человек, который совершил это похищение, в тюрьме, – сказала она.
– Правда?
Не выдержав моего пристального взгляда, она повернула голову в сторону.
– Вообще-то Мартин говорит, что в состоянии транса я говорила другое.
– Неужели?
– Да. В трансе я сказала, что этот немец не похищал ребенка. Что в этом заговоре участвовало много людей. Похищение совершили четыре человека. Среди них была одна женщина. Один из них умер.
– Женщина умерла?
Она смущенно пожала плечами; темные длинные волосы ее упали на плечи.
– Это все, что я знаю. Я знаю только то, что говорит мне Мартин. Я не помню того, что говорю в этом состоянии.
– Э-э... может быть, ты имела в виду Вайолет Шарп?
У нее задрожали ресницы, но она промолчала.
– Вайолет была среди ваших прихожан, не так ли?
Она сделала глотательное движение.
Я наклонился и сжал ее руку – не настолько сильно, чтобы причинить ей боль, но достаточно, чтобы она поняла, что я настроен серьезно.
– Так была она одной из ваших прихожан?
Она кивнула.
– Иногда она приходила на службу, – сказала она. – Я не уверена, что она была нашей прихожанкой.