Похититель бурбона

Райз Тиффани

– Пойдем на кухню, - ответил Андре, что было, скорее всего, «да», в котором нуждался Леви.
– Мне бы не помешало пиво. Как и тебе.

Андре налил два бокала пива, но Леви не прикоснулся к своему. Они оба сели за дубовый стол друг напротив друга и играли в гляделки. Андре моргнул первым.

– Твоя мать никогда не говорила нам, кто был твоим отцом. Она лишь сказала, что тот был женатым мужчиной, и у него уже были дети. Это все, что мы знали. И что он работал там же, где и она.

– На «Красной Нити».

Андре вздохнул.
– Твоя

мама в юности была красивой женщиной. Сыновья не любят слышать такое о своих матерях, но это было правдой, и у нас есть фотографии в доказательство этого.

– Я видел фотографии, когда она была помоложе. Я и не говорил, что она не красивая.
– Его мать любила кожаные сапоги, мини-юбки, шелковые рубашки диких расцветок. Она была красавицей, и в молодости он гордился тем, что его мама была самой красивой мамой в округе.

– Да, она была красивой. А еще она была достаточно дикой. Я и сам был почти влюблен в нее, но не жалею о том, что выбрал Глорию, а не Онор.

Старая семейная шутка. Две сестры - Глория и Онор. Слава и честь.

– Мама бы не стала… не с Джорджем Мэддоксом. Ни за что, - сказал Леви.

– Она работала в ночную смену. Полагаю, владелец и президент компании часто оставался допоздна на работе. Она несколько раз говорила о нем. Помню, как она говорила, что они с женой не очень хорошо ладили. Слышал, что та вскоре умерла. Хотя она уже несколько лет была мертвой.

– Ты уходишь от темы.

– Я ухожу от темы.

– Расскажи все, что знаешь.

– Я знаю лишь то, что она рассказала Глории, это то, о чем я рассказываю тебе. Она сказала, что не думает, что он уйдет от жены ради нее, но он дарит подарки, деньги….

– Меня?

Медленно, очень медленно, так медленно как никто за всю истории не кивал, Андре кивнул.

– Черт возьми.
– Леви выдохнул.

– Такое бывает.
– Андре поднял бокал с пивом и выпил половину. Он больше не был алкоголиком, что означало, что он так же наслаждался этой беседой, как и Леви.

– Так что же произошло между ними?
– спросил Леви, опираясь на спинку стула, закрыв лицо руками.

– Как обычно. Он утратил интерес, начал встречаться с кем-то другим. Она уволилась, когда узнала, что беременна. И шесть месяцев спустя родился мальчик, белоснежно-белый с голубыми глазами.

Леви больше не был белым, как снег, но и на чернокожего не походил. Даже не мулат. Не снаружи. Но для 99 процентов населения внутренний мир не был важен.

– Почему я только сейчас узнаю об этом? Почему она не рассказала мне перед смертью?

– Если в деле Джордж Мэддокс, тогда у тебя есть ответ. Деньги сами по себе плохие, а деньги и власть - опасная комбинация. Когда ты оказался таким белым, она боялась, что твой отец попытается забрать тебя у нее. Она боялась, что его семья может убить тебя, чтобы прикрыть то, что он сделал за спиной жены. Она еще долго всего боялась.

– И, тем не менее, это не объясняет ее молчание.

– Твоя мать слишком хорошо тебя знала. Она думала, что ты можешь

сделать что-то глупое. Напьешься и подерешься. Заявишь о своем существовании людям, у которых были веские причины не хотеть твоего присутствия в этом мире.

Леви думал о Вирджинии Мэддокс и ее ненависти к нему, которая, казалось, исходила из ниоткуда. Он всегда считал, что ее отвращение просто было нетерпимостью и снобизмом. Она знала, что его мать была чернокожей, и ненавидела его за это. Но теперь он понимал. Не из-за этого Вирджиния Мэддокс ненавидела его. А из-за его отца.

– Так как ты узнал об этом, спустя столько времени?
– спросил Андре.

– Сегодня ко мне пришла Тамара Мэддокс.

– Его внучка?

– Да. Вроде как. Каким-то образом она нашла предсмертную записку своего отца. В ней он называл меня сыном Джорджа Мэддокса. Думаю, так и есть.

Андре постучал по столу и вытер пену с внутренней стороны бокала.

– Думаю, да.

Леви встал, подошел к раковине и попытался сдержать рвотные позывы. Глория и этого бы не одобрила.

– Не могу поверить, что мама и Джордж Мэддокс…

– Почему нет?
– спросил Андре.
– Разве тебя не уволили за обжимания с девочкой Мэддокс?

– С Тамарой.

– Целующиеся кузены, - сказал Андре и усмехнулся.

– Не совсем. Оказалось, Тамара не дочь своего отца. Тамара не настоящая Мэддокс, и, надеюсь, что и я тоже.
– Губы Леви изогнулись от отвращения. Он больше не мог смотреть на Андре.
– Сукин сын. Она работала на него за пятьдесят центов в час. Что ей еще оставалось делать? Сказать большому боссу «нет»?

– Твоя мама говорила Глории, что была влюблена. Он не заставлял ее, насколько я знаю. Она была молодой и красивой и делала то, что иногда делают все красавицы. Но она любила тебя. Она вышла за этот кусок дерьма Джея Шелби, чтобы у тебя был отец и фамилия.

– Она развелась с ним так же быстро, как и вышла за него замуж.
– Брак ее матери продлился всего лишь два года, но Джей Шелби сделал его своего рода законнорожденным и дал ему фамилию, отличную от девичьей фамилии его матери.

– Возможно, это и был ее план.

Леви развернулся и скрестил руки на груди.

– Я не знаю, что с этим делать, - сказал Леви.
– Кроме как смириться.

– А что тут еще сделаешь? Для чего Тамара Мэддокс ворошит весь этот улей?

– Тамара сказала, что компания должна быть моей. Поэтому и пришла ко мне, рассказать все, что знала.

– Она хочет, чтобы ты владел «Красной Нитью»?

– Ее мать пытается продать ее, думает, что ей не стоит этого делать, потому что им она не принадлежит.

– Она принадлежит тому, кому Джордж Мэддокс завещал ее.

– И это Тамара. Я не могу ввалиться в адвокатскую контору, рассказать, кто я, и улыбаться, пока они передают мне ключи от дворца. Я не понимаю, зачем Тамара все это рассказала. И не представляю, какая ей с этого выгода.

– Может, она одна из хороших. Слышал, такие существуют.