Похититель бурбона
Шрифт:
– Не уходи, - сказал он, пока она застегивала молнию на платье. Ее спина была такой прекрасной, свет от прикроватной лампы от «Тиффани» танцевал по темной коже, словно языки пламени.
– Я еще не показал тебе мою коллекцию.
– Ах, да, совсем забыла, - ответила она холодно, как и всегда. Он не привык к таким тихим и невпечатлительным от присутствия в спальне миллиардера. Слишком спокойная.
– Я не знаю, что с тобой делать, - сказал он, прищурившись, наблюдая, как она завязывает волосы красной лентой и перебрасывает
– Что со мной делать? Хочешь приготовить вместе пирог?
МакКуин рассмеялся.
– Лучше буду держать тебя в спальне, чем на кухне. Давай, расскажи мне о себе.
– Меня зовут Пэрис. Я родилась и выросла в Кентукки. Переехала в Южную Калифорнию, чтобы учиться. Пару лет назад вышла замуж, унаследовала деньги после смерти мужа и сейчас вернулась. У меня нет детей. Отношений тоже нет. Ты думаешь, я загадочная, потому что заметил мою незаинтересованность провести с тобой остаток своей жизни, и это единственная загадка, которую такой человек как ты не может разгадать.
– Как больно.
– Нет, не больно.
МакКуин вопросительно поднял бровь.
– Богатая вдова. Это многое объясняет.
– И что же?
– Почему я тебя не впечатлил. У тебя есть собственные деньги.
– Можешь успокаивать себя этим, - ответила она со сладкой улыбкой на губах, такой, как пирог, который он мечтал с ней приготовить, и, черт возьми, МакКуин снова хотел ее. Она заставила его забыть, что ему было сорок пять.
– Не буду противоречить.
– Хочу удивить тебя перед твоим уходом, - сказал он.
– Смотри.
– Смотрю.
Он оделся в свой костюм, но без жакета и галстука, и повел ее из спальни вниз по коридору к книжному шкафу. В нем стояли десятки непрочитанных томов всех классиков в кожаном переплете.
– Мило, - заметила Пэрис.
– Книги предоставил декоратор? Или ты заказал их оптом со склада с красивенькими книгами?
– Нет, - ответил он.
– Хочу показать тебе мое самое ценное владение.
– Он потянул за среднюю полку шкафа, показывая, что это не просто полка, а дверь. Он включил торшер за дверью и пригласил Пэрис войти. Она осмотрелась внутри потайной комнаты, а он наблюдал за ее лицом. Ее лицо ничего не выражало - ни шока, ни удивления, ни разочарования.
– Уютненько, - сказала Пэрис, но по ее тону можно было сказать, что она имела в виду «душно». Он наблюдал, как она оглядела старый каменный камин, антикварный диван с затертой нефритовой обивкой и черными резными подлокотниками. Она подошла к стене и дернула за штору, чтобы впустить… пустоту.
– Ты заколотил окно деревянными панелями?
– спросила Пэрис, постукивая по дереву.
– Там зеркало, - ответил он.
– Не хочу, чтобы сюда кто-то смотрел. Да и что пугает больше, чем смотреть в окно и видеть себя?
МакКуин достал ключ, который прятал в маленькой серебряной вазе на каминной полке и открыл атласный бронзовый
– Это табернакул?
– спросила Пэрис.
– Да.
– Ты хранишь свой алкоголь в шкафу, созданном для хранения приходских облаток?
– У дедушки было странное чувство юмора по отношению к тому, чем так дорожила католическая церковь.
– Предполагаю, он был католиком?
– Пока не влюбился в девушку, которая ушла от него к кармелиту. После этого ни разу не переступал порога церкви. Говорил, что ни один человек с остатками гордости не войдет в дом мужчины, который украл у него жену.
– Действительно гордый. Похоже, эта дама выбрала правильного мужчину. Раз ты существуешь, значит, он предал свою любовь?
– Да, женился, но так и не смирился с обманом. Все МакКуины на данный момент атеисты, но я считаю эту комнату своим маленьким святилищем. Все мужчины нуждаются в таком.
– Он взял бутылку из шкафа и протянул ей.
– Это то, что я думаю?
– спросила она, аккуратно рассматривая бутылку в своих руках.
– Да. Ты сегодня в баре заказала «Красную Нить». Это, моя дорогая, первая выгнанная бутылка «Красной Нити», первая закупоренная, самая первая.
– Откуда она у тебя?
– Частный аукцион. Миллион долларов. Происхождение идеальное. Вирджиния Мэддокс лично продала её незадолго до своей смерти, чтобы оплатить больничные счета. Единственная в своем роде.
– Неудивительно, что ты не хочешь ее продавать, - сказала она.
– Ни за какие деньги в мире. Это Святой Грааль среди бурбона. А Святой Грааль не продается.
– Нечестивый Грааль, - сказала она шепотом, но не настолько тихо, чтобы он не услышал.
Ее взгляд смягчился, когда она прикоснулась к красной ленте, повязанной вокруг горлышка бутылки. Потрепанная старая вещица.
– Удивительно, что она до сих пор сохранилась, - сказал МакКуин.
– Кусочек ленты из 1860-х.
– Одежда рабов, - сказала Пэрис.
– Что?
– Лента была отрезана от одежды раба. Толстая шерсть. Одежда рабов была создана для того, чтобы служить долго. Рабы не часто получали обновки. То, в чем они ходили, считалось долговечным, и должно было выдерживать годы изнуряющего труда. Девушка, которая носила эту ленту? Возможно, она была ее единственной красивой вещью, единственной, которую она считала своей.
– Прости. Не знал о ленте… Не знал этой части истории, что лента принадлежала рабыне Мэддоксов.
– Теперь знаешь.
– Ты заказала «Красную нить» в «Рикхаусе». Но ты должна была быть совсем ребенком, когда сгорел завод. Какую цель ты преследуешь?
– Их несколько. Держи, не стоит доверять мне эту бутылку. Я могу ее уронить. Будет жалко, правда?
Она передала бутылку МакКуину. Он осторожно положил ее обратно в шкаф. Когда он повернулся, Пэрис уже была на полпути к двери.