Похититель моего сердца
Шрифт:
Джиллиан поспешно скинула с себя ночную рубашку и влезла в ржаво-красное платье. Она уже застегнула почти все пуговицы, когда услышала за домом, в саду, глухой стук, а затем звук входящей в землю лопаты. Вот опять, опять – ритм, в котором работают привычные к земле мужчины: погружение лопаты в землю, металлический стук при разбивании комков и превращении их в мягкую, готовую принять семена почву.
Джиллиан неплохо разбиралась в том, как человеческое тело реагирует на побои – такие, каким Камерон подвергся накануне ночью: каждый наклон, каждый сгиб колена должен был отзываться болью во всем его теле…
Джиллиан
Камерон работал с неослабевающим напряжением, готовя сад к весне, чтобы тот стал плодороднее и смог обеспечить Джиллиан с отцом, когда их гость уйдет. Он обещал уйти через две с небольшим недели, и отчего-то она ему верила.
– Камерон! – окликнула его Джиллиан. – Камерон! – повторила она и ощутила, как приятно выговаривать, имя, которое женщина могла бы повторять, когда ее душа, охваченная доверием и страстью, ищет смысл в окружающем ее зловещем мире.
Он ее не слышал. Джиллиан прикусила губу, радуясь, что он не заметил ее в тот момент, когда она была особенно уязвима. Ей было страшно сознавать, что она начинает ему доверять. Он предупреждал ее, но, вероятно, имел в виду случайное доверие, а не глубокую веру, которая тонкими нитями опутывала ее сердце. Вместо чувства подчиненности, скованности она ощутила, что ее поддерживают, о ней заботятся. Доверие к Камерону означало, что она сможет жить под защитой этих сильных рук, и не будет нуждаться в иной защите в стенах своего дома для того, чтобы чувствовать себя в безопасности.
Эта мысль одновременно обрадовала и испугала ее.
Джиллиан приготовила завтрак, но Камерон все еще не вернулся из сада; тогда она разбудила отца и усадила его за стол.
– Где молодой доктор Смит? На вызове? – поинтересовался Уилтон, откусывая печенье.
– Нет, папа, он работает в саду.
– А-а. Наверное, возится в земле. – В ответ на кивок Джиллиан он улыбнулся. – Парню следовало бы заняться земледелием, а не медициной. Никогда не встречал людей, так любящих что-то выращивать.
– Думаю, он этим и занимался до…
– До чего?
– До…
До того как нагрянул к ним и с чувством мести, наполнявшим его сердце, взялся управлять их жизнью во благо восстановления английской монархии. Гонимый потерей настолько тяжелой, что он никогда о ней не говорил, выполняя инструкции, полученные от королевского рыцаря, он улыбался ей с ленивой любезностью придворного, и она… Она была слепа, когда приняла его за обычного разбойника.
– Думаю, до того, как потерял свою землю, – прошептала Джиллиан. – Он однажды говорил о своем младшем брате, которого убили, и о том, как смерть брата заставила его заниматься тем, к чему он не привык. Возможно, что брата Камерона схватили за поддержку Карла Стюарта, а их землю Кромвель конфисковал в наказание.
– Кромвель – в наказание? – озадаченно
– Республиканские войска Кромвеля конфисковывали собственность по всей стране, сгоняли с земли целью семьи, если подозревали хотя бы одного члена семьи в том, что он поддерживает короля Карла. Папа, что, если Камерон оставался нейтральным в этой борьбе, но его брат поддерживал короля, и его схватили? Камерон мог из-за этого пострадать. Если все было именно так, то это многое объясняет.
– Многое объясняет. – Уилтон кивнул, но без особой уверенности. – Джиллиан, ты считаешь, я действительно виноват, что спас молодого Олли Кромвеля во время его первых приступов мочекаменной болезни?
– О нет, папа, в этом вовсе нет твоей вины. Прости, пора позвать Камерона завтракать. Он вчера ночью сильно ушибся, и ему надо поесть, чтобы восстановить силы.
– Посоветуй ему пить побольше воды, – крикнул ей вслед Уилтон. – Таково лекарство монархов!
Джиллиан вбежала в свою комнату и, перегнувшись через подоконник, убедилась, что Камерон все еще работает в саду: рубашка его прилипла к спине, мокрый след, сужаясь, спускался к ремню. Она глубоко вдохнула, собираясь окликнуть его, и тут услышала быстрый топот ног – по подъездной аллее кто-то бежал к дому.
Джиллиан устремилась в гостиную, из которой дорога к дому просматривалась лучше всего, – она всегда так делала, когда приближались посторонние. На сей раз это был всего лишь мальчик: он запыхался, лицо его покраснело так, что сразу стало ясно – подросток бежал всю дорогу от самой деревни.
Сперва Джиллиан решила, что кому-то понадобилась помощь врача, и хотела пойти; навстречу гонцу, однако молчаливый, но знающий свое дело Мартин уже перехватил мальчика: низко наклонившись, он внимательно слушал, что тот говорил. Вскоре Мартин увел мальчика, и тогда Джиллиан бегом вернулась в свою комнату – как раз вовремя, потому что Мартин привел парня туда, где, не обращая ни на что внимания, работал Камерон.
Лишь когда Мартин похлопал его по спине, Камерон воткнул лопату в землю. Мальчик повторил свой рассказ, и Мартин, порывшись у себя в кармане, протянул ему монету, после чего Камерон сделал знак, чтобы он уходил, а сам вернулся к своей работе. По тому, с какой силой вонзалась лопата в землю, можно было понять, что он в отчаянии.
Явно встревоженный, Мартин присел рядом с ним на корточки.
Что-то пошло не так. Джиллиан очень сомневалась, что мальчик являлся тайным шпионом Камерона – судя по его виду и поведению, это был скорый на ногу деревенский паренек, которого послали за доктором. Но тогда почему Мартин так предусмотрительно увел его от дома? И почему Камерон его прогнал?
Мальчик, еле волоча ноги и то и дело оглядываясь, медленно шел по подъездной аллее.
Джиллиан никогда не выходила из дому, не потратив сначала некоторое время на то, чтобы подавить внутренний голос, уговаривающий ее остаться дома; она всегда делала не меньше десятка глубоких вдохов, чтобы набраться мужества, читала себе короткую нотацию о том, как глупо взрослой женщине бояться, но сейчас у нее на все это не было времени. Подняв юбки до колен, она помчалась через весь дом мимо изумленного отца на улицу, срезая путь между деревьями, чтобы выйти на подъездную аллею перед мальчиком.