Похитители разума
Шрифт:
Еле качнулась дыба и сорок кубиков новооткрытой жидкости попали в кровь, моментально створаживая красные кровяные шарики и растекаясь по разветвлениям кровеносных сосудов страшным, разрушающим потоком. Второй укол в затылок, в область мозжечка..
Боно внимательно следил за действием препарата, делая заметки в своем крохотном блокноте.
Глаза человека постепенно покрывались синевато-красным налетом, а зрачки расширялись до предела. Лицо приняло землисто-синеватый оттенок, начались позывы к рвоте…
Человек, казалось, был выхвачен из пламени
— Действие двойной дозы… Но как он ухитрился избежать нормальных прививок? Тоже странно… Восемь-десять кубиков токсинового препарата оказывают безусловно разрушительное действие на мозг и окончательно убивают мышление, — диктовал Боно. Тибетец тщательно записывал наблюдения над экспериментируемым. Оба ученых попеременно дежурили, не отходя от дыбы.
К концу второго дня, после вспрыскивания камфары и морфия, он едва пришел в чувство. Тибетец, смочив губкой его губы, протянул стакан воды.
Безжизненно склонившаяся голова не высказывала признаков жизни. Широко раскрытые глаза потухающим взором видели несколько раз приближаемый стакан воды, но иссохшиеся, потрескавшиеся губы не чувствовали ее вблизи, не тянулись к стакану.
— У него атрофирована вся нервная система, нет взаимодействия органов и совершенно парализован мозг. Мозг уже оскоплен! — радовался японец. — Но это чрезвычайно большая доза… Этот новый препарат, кажется, действует еще интенсивнее. Необходимо понижать дозировку… Завтра поставим новые опыты, снижая в каждом дозу на грамм.
— Придется проделать несколько десятков опытов? — спросил Рахия.
— Да, и не меньше полусотни, — бесстрастно ответил Боно…
В конце недели экспериментируемый потерял все сходство с человеком. Это был обгоревший на пожарище труп.
Боно Рито торопил тибетца с препарированием.
— Не дай ему остынуть…
…И Рахия, спустя несколько минут, принес на стекле еще дымящийся мозг. Боно Рито дрожащими руками схватил еще теплую серую массу и копался стеклянной палочкой в сложном строении мозга, пронизанного веточками кровеносных сосудов.
Исследование мозга показало японцу то, чего он не хотел бы видеть. Блестящим лейтцевским аппаратом он изготовил тончайшие срезы, наложил на стеклянные пластинки и рассматривал в мощный микроскоп…
— Полная атрофия клеток серого вещества… Мы в заколдованном кругу… Катализатора сегодня нет, так же, как не было пять лет назад. Процесс протекает слишком бурно, но у меня есть еще одна мысль!..
— Да!.. Ух! Гууу-аах! — где-то в долине посыпался град разрывающихся бомб. Разрывы становились все ближе. Жалобно звенели колбы и все лабораторное стекло вторило дрожащим эхом.
Японец поставил на стол мозг и испуганно произнес:
— Очевидно, придется пойти в бомбоубежище. Они не слазят с неба!..
5. Летающая обезьяна
В приемной Боно Рито, за круглым большим столом, отражающим
Они пили кисленькое рейнское вино и, приложив руку к сердцу, часто повторяли:
— Прост!
— Прозит!
Офицеры беседовали о войне и военном счастье; вспоминали удачные боевые кампании, кичились овладением линией Мажино, но молчали о высадке в Нормандии.
Из обитой кожей двери кабинета вышел японец. Ответив на приветствие легким поклоном, без долгих проволочек произнес:
— Начнем, господа, деловое заседание! Наш научно-исследовательский институт осенью прошлого года получил особо важное задание правительства. Об этом все присутствующие хорошо осведомлены, но должен сказать от себя, что эта было очень трудное задание. Чрезвычайно нелегки были пути для разрешения поставленного вопроса. Но мы одержали блестящую победу, привлекая на нашу сторону живительные, движущие силы природы.
— Это очень интересно! — послышались реплики. Боно Рито, смочив глотку микроскопической рюмкой коньяка, продолжал:
— Страдания и наслаждения есть и всегда будут единственными движущими первопричинами человеческих поступков и прогресса.
Из всех удовольствий, бесспорно, сильнее всего действует на нас, сообщая нашей душе больше всего энергии, удовольствие, доставляемое женщиной.
Это заявление вызвало плотоядные улыбки на лицах менее пожилых офицеров и реплики:
— Бесспорно!
В хитрых, косых глазах японца, после каждой реплики одобрения, загорались искорки. Он продолжал:
— Природа, связав с пользованием благосклонностью женщин величайшее опьянение, создала один из самых могучих стимулов нашей деятельности, — перед мысленным взором Боно Рито на мгновенье возник торжествующий пятнистый олень… — «Да, — подумал он в паузе, — не будь этого красавца — едва ли я смог бы похвастать успехом». — Довольно улыбнувшись, он продолжал:
— Никакая другая страсть не производит больших изменений в человеке; ее власть простирается также и на животных. Робкое и трусливое животное, дрожащее при приближении даже самого слабого врага, становится отчаянно смелым. Под влиянием любви, забывая страх, оно часто нападает и вступает в драку с превосходящим в силе соперником. Нет преград и трудностей, перед которыми остановилась бы любовь.
Итак, эти скрытые движущие силы мы обуздали и запрягли в нашу работу для покорения мира. Мы — кучера скрытых еще неведомых нашим врагам сил.
— Браво! Браво!!!
— Это все прелюдия, господа. Так сказать, увертюра перед постановкой. Перехожу к конкретному изложению сути наших работ. Обезьяна — одно из самых похотливых животных и, пожалуй, может соперничать с человеком. Да, да, господа! Вот здесь то и квинтэссенция наших работ, — произнес с пафосом Рито и после небольшой паузы, посмотрев поочередно на всех офицеров, продолжал: