Поход на пенсию
Шрифт:
— Ход?
— Двадцать узлов.
— Акустики? Что у вас?
— По характеру шума установлены обороты винтов «Мемфиса», по числу оборотов можно сказать примерную скорость американцев — тринадцать узлов.
На скорости двадцать узлов, с которой ракетоносец шел в район боевого патрулирования, возможности гидроакустических систем составляли всего около пятнадцати процентов. При этом собственные шумы на всю округу разносили весть, где находится и куда идет ракетный крейсер стратегического назначения…
— Нужно снижать скорость и уходить под термоклин, — высказал свою мысль старший помощник.
Командир кивнул. Именно это и предписывалось выполнять крейсеру,
— Снизить скорость до семи узлов, — приказал Васильев.
— Есть снизить скорость до семи узлов, — отозвались турбинисты.
ТК-205 начал замедлять свое движение. Обороты турбин снизились, в результате чего снизился и кавитационный шум, издаваемый двумя огромными винтами. Кроме этого акустики крейсера получили возможность более качественного отслеживания американской подводной лодки.
— Командир, «Мемфис» заходит нам в хвост, в слепую зону, — доложили акустики.
— Курс три–ноль–восемь. Погружение на триста.
— Есть на триста…
Командир повернулся на Головина. Молодой офицер стоял с бледным лицом. Вероятно, ему было немного не по себе…
Через полчаса на «хвосте» тяжелого ракетного крейсера на удалении пяти миль уже довольно плотно сидела американская многоцелевая атомная подводная лодка SSN-691 «Мемфис», командир которой прослыл опытным и грамотным подводником. Это действительно был достойный противник. В советское время ракетные атомоходы на переходе к районам боевого патрулирования и в процессе боевой службы охранялись подводными лодками–истребителями, но сейчас приписанный к ТК-205 многоцелевой атомоход К-480 «Барс» в виду отсутствия средств, простаивал у стенки причала. Поэтому задача отрыва от преследования вероятным противником в данный момент полностью ложилась только на экипаж самого ракетоносца…
Крейсер опустился ниже термоклина — границы, которая разделяла слои относительно теплой «поверхностной» воды и холодной «глубинной». Эта граница была довольно резкая, что вносило в закон распространения звука под водой свои коррективы — термоклин преломлял звуковые волны, искажал их и даже полностью отражал, в результате чего подводная лодка, находящаяся ниже этой границы имела много шансов остаться совершенно незамеченной, даже если сверху её будет искать целая дивизия противолодочных кораблей… правда и дивизию лодка видеть не сможет.
— Акустики?
— «Лос» на нашей глубине, — доложили с поста.
Это означало, что эффект термоклина в данный момент спасти крейсер не мог. Еще двадцать минут шли на этой глубине. В принципе крейсер мог опуститься еще глубже, его предельная глубина погружения составляла почти полкилометра, но это бы все равно не смогло изменить сложившееся положение. Американцы держались строго по корме, стараясь не выходить из слепой зоны. Командир посмотрел на старпома:
— Придется пойти на крайние меры.
Старпом кивнул. Головину стало интересно, какими могут быть крайние меры.
— Боевая тревога! — объявил по громкоговорящей связи командир.
Сигнал тревоги бросил моряков по местам согласно боевому расписанию. Со всех отсеков посыпались доклады о готовности.
— Приготовить имитаторы акустических помех! — приказал командир. — Сейчас мы покажем Уиллису кто в нашем море хозяин…
Ракетоносец начал маневрировать — рыскать то вправо, то влево. Несколько раз поменяли глубину, внимательно наблюдая за действиями американцев. Когда встали на циркуляцию со всплытием, Васильев приказал выпустить акустический имитатор. «Анабар» издавал под водой точно такие же звуки, которые
Акустики доложили, что «Мемфис» стал повторять маневры «Тайфуна» — это говорило о том, что американцы очень плотно сели на хвост и никак не думали отворачивать. Для «Мемфиса» поймать русский ракетоносец было большой удачей, а сопровождать его в ходе боевого патрулирования — удача вдвойне. Для акустиков «Тайфуна» следить за «Мемфисом» было сложно — американцы находились в «глухой» кормовой зоне и приходилось постоянно маневрировать, подворачивать так, чтобы хоть на мгновение встать к американской лодке бортом и зафиксировать её местоположение. Выпускать буксируемую гидроакустическую антенну при таких крутых маневрах было опасно — ее просто–напросто можно было потерять…
— Что, решил поиграть? — зло усмехнулся Васильев. — Сейчас поиграем, если не слабо…
Максимальная скорость крейсера была ниже скорости «Мемфиса» и потому просто оторваться от противника Васильев не мог. Для этого требовалось применить специальные средства, большинство из которых в мирное время были запрещены к использованию в целях недопущения создания противником методов противодействия. А теми средствами, применение которых не было ограничено, провести отрыв, оказалось, было невозможно.
Завершив циркуляцию и выпустив еще один имитатор, крейсер набрал глубину триста метров и сбавил до пяти узлов свой ход, в надежде, что американец, побоявшись столкновения, начнет уходить в сторону. Но у командора Уиллиса были крепкие нервы.
Васильев посмотрел на своих офицеров, которые напряженно выполняли каждый свою задачу. Вдруг Стас подумал, что основное отличие подводного флота от остальных родов войск заключается в том, что все остальные войска, будь то танковые или мотострелковые, будь то десантники или морская пехота в процессе боевой подготовки сами себе имитируют вероятного противника. Это довольно просто и безопасно — разделил батальон на две части и пусть одна рота «воюет» против другой, якобы одна из рот это «свои», а другая — это «чужие». В подводном флоте роль «чужих» всегда играет реальный, настоящий противник. Вот он, красавец «Мемфис». Рядом. У него на борту и торпеды, и крылатые ракеты «томагавк» и экипаж, который враждебно настроен к экипажу русского атомохода. А от того и особое напряжение, которое царит в такие моменты на командных постах подводных атомоходов…
Акустики сдавленными голосами доложили, что «Мемфис» сидит на хвосте на дистанции менее семи кабельтов.
— Сейчас ударит в корму… — вырвалось у старпома.
Находившиеся на центральном посту люди, напряженно и сосредоточено выполняли каждый свою задачу, лишь время от времени, поглядывая на командира. В данный момент решение командира определяло жизнь или смерть огромного экипажа, огромного атомного ракетоносца и двадцати ракет Р-39 огромной мощности, способных «стереть с карты» пол-Америки.