Поход на пенсию
Шрифт:
Вскоре Иванов заметил блеск оптики вначале в окне одного дома, а потом и другого. «Связистов» изучали уже со всех сторон…
Пулеметчики в машине вытирали мокрые от пота шеи. Это были контрактники и в общих чертах они знали, какую задачу выполняют.
— Мужики, не спите… — говорил им Иванов, время от времени залезая в машину, чтобы связаться с Жуковым.
Те кивали и прижимались к своим пулеметам готовые в любую минуту открыть огонь.
Телефонного кабеля припасли, казалось, достаточно, но на столбах он сильно провисал и Иванов понял, что его никак не хватит на
Метрах в тридцати от нужного дома Иванов остановил работы и «объявил перекур». Парни демонстративно начали открывать банки тушенки, наливать из большого термоса чай. Анатолий стоял со всеми, хохотал, давился тушенкой и внимательно осматривал как сам объект интереса, так и прилегающие строения. Нужный дом был справа от дороги. Он был двухэтажным, каменным, с односкатной шиферной крышей. В стене обращенной на дорогу было три окна — два на втором этаже и один на первом. Нижнее окно зарешечено. Забор из сетки Рабица — ерунда. А вот второй дом, тот, что был напротив слева, настоящая крепость. Наверняка именно в нем располагается основная охрана. В нем свободно можно разместить два десятка человек. Дальше за домами — чистые поля. По такому полю не подойти, не уйти — все как на ладони.
На дороге, через проезжую часть, была выдолблена небольшая канава. В канаве лежал стальной трос. Одним концом трос цеплялся за обгоревший остов автобуса во дворе дома справа, другой конец уходил в глубину двора дома слева. Только поднявшись в кабину машины Иванов смог разглядеть, что трос прикреплен к «вороту» — такими на парусных кораблях поднимали в старину из пучин якоря.
«Человек шесть крутят ворот и вытаскивают корпус автобуса на дорогу. Минута — и проход закрыт. Ненадолго, но и то время…» — подумал Анатолий.
Иванов уже убедился, что дом находится под усиленной, грамотной и к тому же невидимой охраной. Наверняка сейчас и машина, и смеющиеся разведчики находились в прицелах пулеметов и гранатометов. Минута, другая — и нет никого в живых. Иванов поежился. Страха как такового он не испытывал. Просто напряжение. Ожидание.
ГАЗ-66 переехал через канавку с тросом. Иванов, проходя по ней, даже сплюнул. Старик переиграл, теперь самому бы не переиграть…
Что сделал бы капитан–связист? Попытался бы вытащить трос? Или так же плюнул бы на него? Сунувшегося к тросу сержанта, Анатолий загнал в машину за новым мотком кабеля и там разъяснил ему «политику партии». Сержант понятливо кивнул.
В три часа дня, после напряженной работы кабель закончился. Удалось отойти от нужного дома на сто метров.
— Козлы! — начал орать Иванов во все горло. — Неужели нельзя было всё посчитать сразу? Кабель пожалели! А нам теперь и завтра сюда ехать! Как будто у нас других дел нет!
Из окон на ругающегося «капитана» смотрело несколько человек. Анатолий запрыгнул в машину:
— Поехали обратно, через дом…
ГАЗ-66 развернулся. Иванов достал из–за спинки автомат и передернул затворную раму. Попробуйте теперь взять разведгруппу живьем!
Проехали мимо дома. У калитки
Водитель повел машину по городу. Нужно было «отрубить хвосты», если таковые будут. Колесили долго. Даже умудрились заблудиться и лишь через час выехали на трассу. Проехали Аргун, свернули к Толстой — Юрту. На трассе из кустов кто–то выстрелил по машине. Пуля попала в бронежилет, а пулеметчики так ответили по кустам, что добивать, видимо, там было уже некого…
Бронегруппа тоже вернулась в Толстой — Юрт.
Жуков выслушал доклад Иванова и потом каждого разведчика по отдельности. После этого долго сидел за столом, перебирая кипу аэрофотоснимков. К вечеру, прихватив с собой Иванова, на «Урале» поехал в штаб группировки.
Лихой как бы мимоходом сказал, что его назначили начальником разведки, так как старый начальник не справлялся со своими обязанностями, и предложил поужинать. Это делу не мешало, и офицеры согласились. За ужином Анатолий обрисовал картину, а Жуков изложил свои мысли по реализации плана. Попросил разрешения еще на пару выходов. Лихой кивнул, а тихим голосом добавил:
— Не спеши, но постарайся сделать все как можно быстрее. В Москве начался очередной раунд мирных переговоров, и вскоре мы получим еще одно перемирие. Сам понимаешь, вся деятельность разведки будет свернута. Разведгруппы будут выведены из чеченских тылов.
Лихой по обыкновению называл район действий разведгрупп «тылами»…
Жуков в сердцах сплюнул.
— Да что, они там все с ума посходили? К чему перемирия? Войну ведем или в игрушки играем? Или воевать, или не воевать, но чтобы так! Только армия где–то зажимает боевиков — войска стоп! Перемирие! Мораторий на применение оружия!
Жукову уже довелось пару раз возвращать группы с задания именно потому, что из Москвы командовали «стоп». Мораторий начинался тогда, когда где–нибудь федеральные силы жестко блокировали и приступали к уничтожению крупной банды, в которой находился или Дудаев или Масхадов или еще какой–нибудь высокий командир чеченцев. В течение моратория основная часть боевиков обычно успевала прорвать кольцо и уйти в неизвестном направлении. После чего войска добивали только «слепых котят», тогда как «матерые волки» были уже далеко…
— Где на этот раз? — спросил Жуков.
— Где–то под Шалями, — пространно ответил Лихой. — Зажали крупный отряд боевиков…
— Ясно. Чую, не возьмем мы эти архивы. А жаль. Там наверно столько всего интересного…
— Если государству неинтересно добить боевиков, думаешь, кому–то будет интересно взять эти архивы? — урезонил полковник.
Он говорил именно то, о чем уже не раз думал Жуков. Толи дело было в Афганистане! Там ты выполнял интернациональный долг, за тобой стояла огромная страна, и воевал ты с врагом. А здесь что? Цели и задачи не ясны. Каждый убитый боевик может вдруг обернуться «мирным жителем», а для тебя — уголовной статьей. Да и в средствах массовой информации боевиков называют не жестким словом враг, а мягко — «сепаратисты»…