Поход Сагайдачного на Москву. 1618
Шрифт:
Достигнуть успеха в осаде Пронска казакам не удалось. Городские укрепления были довольно прочными, а гарнизон Пронска и горожане выказали готовность защищать свои дома до последней капли крови. Однако даже в их героизме, как выяснилось, не было нужды. Спустя всего несколько дней после начала осады к Пронску подошел во главе мощной армии князь Дмитрий Михайлович Пожарский. Силы сторон были в такой степени неравными, что казацкие атаманы единогласно приняли решение снять осаду и отступить от города. Спустя некоторое время казаки сделали попытку отомстить Пожарскому за свое поспешное отступление. Они выбрали время, когда князь находился в городе Зарайске, имея при себе относительно небольшое войско, и атаковали город, намереваясь захватить его и расправиться с ненавистным князем. Однако и здесь казаков ожидала неудача. Пожарский, демонстрируя недюжинный талант полководца, встретил казаков перед городом и дал им решительный бой. Украинские казаки потерпели в этом бою тяжелое поражение. Настолько тяжелое, что российский историк девятнадцатого столетия Сергей Михайлович Соловьев писал потом, что «черкасы покинули город и бросились бежать на Украйну».
Однако,
Освободить московский Кремль от польского гарнизона ополченцам Минина и Пожарского удалось только к концу ноября, когда у поляков закончилось продовольствие и наступил такой жестокий голод, что, по свидетельствам очевидцев, среди жолнеров стали нередкими даже случаи каннибализма. Как пишет Соловьев во все той же «Истории России», «... тогда отцы ели своих детей, один гайдук съел сына, другой мать, один товарищ съел слугу своего, ротмистр, посаженный судить виновных, убежал с судилища, боясь, чтобы обвиненные не съели судью.». Ясно, что в таких условиях Ходкевич просто физически не мог продолжать оборону крепости и вынужден был начать переговоры о ее сдаче. В это время, как следует из московских летописей, в числе осажденных в Кремле, все еще находились помимо поляков литовцев и немцев украинские и запорожские казаки.
Следующий 1613 год принес Москве надежду на прекращение Смуты, от которой страдал народ, лились реки крови и шаталось устройство государства. Было, наконец, найдено компромиссное решение в борьбе за царский трон. По согласию большинства бояр, новым царем Московской державы должен был стать двоюродный племянник последнего московского царя из династии Рюриковичей — Федора Иоанновича, он же первый монарх из династии Романовых, Михаил Федорович Романов. В марте, тринадцатого дня 1613 года, послы от Земского собора во главе с архиепископом рязанским Феодоритом, келарем Троице-Сергиевого монастыря Авраамием Палицыным и боярином Федором Ивановичем Шереметевым, прибыли в Кострому. Они были приняты 14
марта в Ипатьевском монастыре, где и было объявлено решение Земского собора об избрании Михаила Федоровича на московский престол.
С приходом к власти первого Романова, Московское царство, в конце концов, вздохнуло с облегчением. Города и веси медленно, но неуклонно начали освобождаться от авантюристов, солдат удачи и соискателей короны всех мастей. В числе прочих покидали Московию, возвращаясь в Украину и на Запорожье, казаки. Казалось бы, Смутное время остается позади. Но именно в этом году, как пишет Д. И. Яворницкий, на просторах Московского царства впервые появляется Петр Сагайдачный. Протягивая руку помощи королевичу Владиславу, с которым Сагайдачный поддерживал почти дружеские отношения, гетман провел своих казаков из Киева на Путивль, Волхов, Белев, Козельск, Мещовск, Серпейск, Лихвин, Перемышль, Калугу и «много по пути зла сделал, пролив кровь христианскую». Четко организованные действия Сагайдачного уже не были схожи с теми походами, что совершали черкасы ранее, и молодому царю Михаилу Федоровичу довелось немало поволноваться, когда гонцы донесли до него тревожное письмо от калужского воеводы Артемия Измайлова. В письме сообщалось, что казаки имеют намерение идти к Калуге, а потом и к Можайску. В спешном порядке против Сагайдачного выступили князья Дмитрий Черкасский и Михаил Бутурлин с несколькими полками царского войска. Однако, Сагайдачный, судя по всему, в этот раз не имел своей целью вступать в серьезные боевые действия с царскими ратниками. Сразу после выступления княжеских полков к Калуге, он отодвинулся ближе к Вязьме, а потом форсированными маршами отправился на Белую. После нескольких небольших стычек, как сообщает Яворницкий, Сагайдачный повернул свою армию и вернулся в Киев. Первый его эксперимент попытать военного счастья на Московской земле, больше похожий на разведку боем, подошел к концу.
Что касается этого похода украинского гетмана, надо сразу оговориться, что кроме указаний Д. И. Яворницкого, нет прямых сведений, что во главе казачьей армии стоял именно Сагайдачный. Согласно исследованию С. М. Соловьева, который довольно подробно описывает эти события, украинские казаки действительно прошли в июле 1613 года от Путивля до Калуги, заставив поволноваться Михаила Федоровича. Также Соловьев подробно описывает расположение сил царского войска и переписку воевод с Михаилом Федоровичем, в которой воеводы сообщали о значительных силах казаков и их возможных планах отправиться на Можайск. Однако имя Петра Сагайдачного в описании событий Соловьевым мы не встречаем, так что с уверенностью утверждать, что все происходило так, как это записано у Яворницкого, нельзя. Но даже если предположить, что в работу Д. И. Яворницкого закралась ошибка, одно
Таким образом, как мы можем видеть из вышеизложенного материала, поход Сагайдачного 1618 года, о котором речь будет идти в дальнейшем, имел множество причин. И даже независимо от политических симпатий самого Петра Сагайдачного, казаки действовали здесь до его появления, выказывая готовность воевать ради войны. Предпосылки кампании были запрятаны в самом укладе жизни казаков, людей рожденных битвами и для битв. И если с первого взгляда выглядит довольно странной такая ожесточенность казаков по отношению к своим единоверцам, ее можно понять, изучив детально украинское казачество как явление. Разница в жизненном укладе украинских казаков и подданных московского царя в то время была довольно высокой. Здесь, пожалуй, можно в очередной раз согласиться с Яворницким, который писал: «...Различие в исторической судьбе, различие в культуре, языке, костюме, общественном строе, отчасти в обрядностях веры сделали южноруссов, в особенности запорожских казаков, во многом несхожими с великороссами. И по внешним и по внутренним воззрениям южноруссы скорее имели сходство с поляками, чем с великороссами. Этим-то и можно объяснить ту вражду, которую украинские и запорожские казаки выказали в отношении великороссов в смутное время московского государства.». Именно поэтому, на мой взгляд, у Сагайдачного, когда он задумал воевать под знаменами Владислава, не было недостатка в желающих попытать боевого счастья.
Поход королевича Владислава на Москву в 1617 году.
Король в очередной раз вспоминает о казачестве.
Начало похода Сагайдачного
Добившись от сейма в 1616 году новых ассигнований на ведение войны в Московском царстве, король Польши Сигизмунд III в 1617 году предпринял последнюю попытку завоевать Москву. Надо сказать, что в Речи Посполитой поиск денег на очередную военную кампанию никогда не был легким занятием. Коронная армия была наемной, а поэтому обходилась довольно дорого. Для содержания этой армии использовалась четверть доходов со всех королевских имений, однако перед большими операциями этих денег катастрофически не хватало. Начинались лихорадочные разговоры в сейме по поводу поиска свободных средств, повышение налогов на население и тому подобные меры. Но даже такие меры зачастую не давали нужного результата. Очень ярко такое положение дел могут охарактеризовать события, которые развернулись всего через несколько лет после Похода королевича Владислава и гетмана Сагайдачного на Москву. Тогда, а именно в 1621 году, турецкий султан Осман II привел к границам Речи Посполитой огромную армию. Несмотря на угрозу потерять независимость, Польша не смогла найти денег на снаряжение армии, в результате чего нескольким сотням тысяч турецких солдат должны были противостоять около тридцати пяти тысяч жолнеров Речи Посполитой. Положение дел тогда в прямом смысле слова спасла сорокатысячная казацкая армия, которую возглавлял гетман Сагайдачный.
Вообще, в Речи Посполитой отношение к казачеству во все времена было достойно, по меньшей мере, удивления. В мирное время магнаты с высокой трибуны сейма заявляли, что казачество «подобно волосам и ногтям на теле человека. Если в малом количестве от них есть польза, то когда они разрастаются, их непременно нужно состригать». На вальном сейме 1613 года, в одном из решений речь шла про то, что «эти люди не уважают нашу власть и, уходя из-под юрисдикции своих господ, проявляют непослушание властям. Ставят над собой старших и судей и не хотят признавать иного суда и власти над собой, чем суд и власть тех атаманов». Даже на том самом сейме 1616 года, когда было принято решение продолжить войну с Московским царством, кто-то из делегатов заявлял: «ни магистратов в городах, ни старост, ни гетманов (польских. — Ю. С.) слушать не хотят. Сами себе права заводят и будто бы устанавливают среди великой Речи Посполитой свою собственную республику». Лишним будет говорить, что целью таких речей было лишь одно — ужесточение контроля над казачеством и ограничение их прав. Но совсем не так звучали речи ясных вельмож во времена, когда над границами Польши нависала угроза. Пли когда польская корона, демонстрируя недюжинные амбиции, сама собиралась угрожать своим соседям. Так вышло и в этот раз. Но обо всем по порядку.
Итак, в апреле 1617 года, после долгих сборов, двадцатидвухлетний королевич Владислав во главе войска выступил из Варшавы, взяв направление на Москву. Под своим командованием Владислав имел всего одиннадцать тысяч жолнеров, по большей части кавалерии. Непосредственное руководство полками Владислава должен был осуществлять большой коронный гетман Речи Посполитой Станислав Жолкевский. Однако в последний момент пан Станислав отказался возглавить армию Владислава. Причинами этого, по мнению исследователей, стала угроза нападения на южные границы турок. В Стамбуле неоднократно намекали на такую возможность, будучи раздраженными набегами запорожских казаков на свои владения. Место Жолкевского занял литовский гетман Ян Карл Ходкевич, который, как мы помним, уже принимал участие в московских походах и возглавлял в 1612 году осажденных в Кремле Мининым и Пожарским поляков. Кроме Ходкевича и Владислава Вазы командование армией интервентов осуществляли восемь назначенных сеймом комиссаров. Это епископ Луцкий Андрей Липский, каштелян Бельцкий Станислав Жоравинский, каштелян Сохачевский Константин Плихта, канцлер Литовский Лев Сапега, староста Шремский Петр Опалинский, староста Мозырский Балтазар Стравинский, сын Люблинского воеводы Яков Собеский (дед будущего короля Польши) и Андрей Менцинский. Роль комиссаров в войске сводилась большей частью к контролю за самим Владиславом. Решением сейма ему предписывалось вести войну так, чтобы как можно меньше настраивать против польской короны подданных московского царя. А в случае успешного для поляков завершения кампании, эти же комиссары должны были проследить за выполнением положенных на Владислава обязательств. Обязательств таких было не мало. Согласно списку, составленному С. М. Соловьевым, это: