Походные письма 1877 года
Шрифт:
Радуюсь хорошей жатве. Если Мельникову нужен агент для продажи хлеба, то припомни ему, что ко мне в Киеве обращался австрияк, предлагая свои услуги впредь для покупки всего производимого.
No 19
15 июля. Бивак на р. Янтре у с. Бела
Жара стоит сильная (до 28 и 30° в тени) уже неделю, и со вчерашнего числа известный нам юго-восточный ветер, действующий d'une mani d В хате моей гораздо прохладнее. Те, которые остались в палатках на дворах, жалуются, что спать нельзя. А я на ночь отворяю дверь (в окне стекол нет, и ветер свободный проходит) и тогда сплю очень хорошо. Тяготит меня безделье и пустота нашего образа жизни.
Вчера (третьего дня вечером) получены подробности несчастного дела в Плевно, крайне меня опечалившие. Три полка потеряли до 3 тыс. чел. Из них Костромской полк так потерпел, что пришлось уже из трехбатальонного переформировать его в двухбатальонный состав. Полк потерял, равно как и другой полк, большую часть своих патронных ящиков (слишком
Румыны ведут себя подло. Все хорохорились переходить и даже приглашали Дон Карлоса присутствовать при своей переправе, а сами не двигаются с места. Наши батареи оставались против Никополя (в Турну и Фламунде), когда уже 9-й корпус был переведен на правый берег Дуная. Для прикрытия орудий и артиллеристов (оставленных под командою Столыпина, моего старого знакомого, бывшего уральского атамана) едва допросились, чтобы 4-я румынская дивизия переведена была в Турну и на места расположения наших войск для защиты румынского берега. Затем Криденер предложил им после сдачи Гассан-паши занять Никополь, что могло значительно облегчить им переправу чрез Дунай, а вместе с тем дозволить нам отправить весь 9-й корпус в Плевно. Они не решились до сих пор и тем нам крайне повредили, задержав Криденера в Никополе. Им предложили взять у нас турецких пленных. Румыны, испугавшись мстительности турок, отклонили проход их из Турну в Бухарест под предлогом, что сами собираются "переправляться в бой" (когда все турки уже ушли) и что считают унизительным для себя служить этапными командами для наших пленных.
Великий князь Алексей Александрович, посетивший Никополь, обвинял румын, со слов главного доктора 9-го корпуса, что они (то есть доктора) отказывались оказывать медицинское пособие нашим раненым. По этому поводу^ сделал строжайший выговор румынскому ...*, но он утверждает, что обвинение неосновательно, что представился, может быть, один лишь частный случай, и обещался произвести следствие.
Гику отправили мы в Бухарест, и я предупредил его, что мы вовсе не приглашаем их переходить Дунай и не заставляем, но так как они нам сами уши прожужжали переходом чрез Дунай, то мы им заявляем, что они должны перейти тотчас же или никогда{32}. "Cela ne comptera plus d'aucune fa plus tard. Sachez-le, je vous pr en ami"**. Он обещался понудить принца Карла тотчас же перевести 4 дивизии в Никополь, подняться вверх по Дунаю и затем навести мост там, где признано будет наивыгоднейшим нам, лишь бы обеспечить правый фланг свой, чтобы можно было свободно идти за Балканы.
У меня другая задняя мысль: стараюсь компрометировать безвозвратно румын в глазах Австро-Венгрии и ввязать в борьбу с турками, опасаясь оставить за спиною свежую румынскую армию, которая при изменении обстоятельств или неудаче нашей может тотчас же сделаться орудием австро-венгерской и английской политики.
Катарджи - дядя Милана - снова прибыл в нашу Главную квартиру и стал выпрашивать миллион руб. (золотом), чтобы тотчас двинуться за границу33. Я посоветовал сербам вместо объявления войны отозвать из Царь-града Христича и заявить Порте и всей Европе, что турки совершают такие неистовства в ближайшем соседстве Сербии, что она не может более оставаться равнодушною и обязана защитить беззащитных, заняв местность Старой Сербии и Ниш. Нам всего выгоднее, чтобы сербские войска шли на Софию и парализировали левый фланг турецкой армии за Балканами. Я просил Катарджи передать от меня Милану и Ристичу, что если Сербия не двинет к Софии войска чрез 12- много 15 дней, то я отказываюсь от Сербии, я - неизменный ее защитник. В таком случае историческая миссия княжества более не существует. Сербия будет рано или поздно захвачена Австро-Венгриею, лучше ей совсем не трогаться и сидеть смирно, нежели опоздать и нам наделать лишь хлопот уже тогда, когда трактовать будем о мире. Катарджи отправился в Белград. Посмотрим, что выйдет.
Ты видишь, добрейшая жинка, что я не отстаю от прежней своей политической деятельности, хотя в самой гомеопатической дозе.
Сейчас принимал боснийскую депутацию, которая ездила за нами даже в Тырнов и привезла адрес с многочисленными подписями, в котором боснийский народ благодарит царя за покровительство православным христианам и просит оградить босняков от турок и австрийцев, предаваясь вполне на решение свой участи царем. Даже и подпасть под Сербию они не желают, а намекают, что хотели бы остаться под русским управлением. Пока я толковал с депутациею (два босняка, один - очень видный мужчина, но оба умные), государь проехал вблизи верхом. Надо было видеть благоговение и умиление, выразившиеся на мужественных лицах босняков: "Царь славянский, могучий, а так просто одет (государь был в кителе) и со всею фамилиею своею пришел нас спасать и с проклятым турком сразиться", воскликнули они, вскочив с своих мест, чтобы на царя посмотреть.
14-го наши драгуны из отряда Гурко перехватили железную дорогу в двух местах на ветви, ведущей в Филиппополь и в Карабунар, на дороге в Ямбол. Я себе воображаю смятение в Стамбуле, куда бежит все мусульманское население. Паника большая. Теперь бы идти да идти вперед. Руки у меня чешутся, глядя, что стоим на месте и теряем золотое время. Видно Д.А.Милютин заметил мое настроение, ибо предложил мне вчера взять командование корпусом. Как ты думаешь, что ответил я? Вперед знаешь: "Готов, если государь прикажет". Небось не предложат и не дадут.
15-го близ Разграда Воронцов наткнулся на неприятеля и просил у наследника 4 батальона подкрепления. Там идет бой, но неизвестны еще последствия. Опасаюсь, что с горячностью и легкомыслием Воронцова он ввяжется в бесполезное дело, а турки пока начнут наступление с другой стороны - от Осман-Базара. В сторону последнего пункта вернее было бы сосредоточить силы наши, а не оставлять их разбросанными, как теперь.
Горяинова посылали к наследнику, и он очень толково передал его высочеству и государю то, что нужно было.
16-го
Приехал вчера поздно вечером от наследника Олсуфьев с известием, что 14-го уже Воронцов имел дело близ Разграда с турками. У него было 18 рот пехоты из дивизии Баранова (проходившей чрез Киев, когда я к вам приехал), сотня казаков и два эскадрона Ахтырского гусарского полка. Местность была пересеченная, и артиллерия не могла действовать, его гусары ходили несколько раз в атаку, а пехота наступала, отлично применяясь к местности. С нашей стороны это была усиленная рекогносцировка, но и с турецкой - отряд, состоявший из 8 батальонов кавалерии и артиллерии, намеревался тоже произвести рекогносцировку или же прикрывал движение войска из Рущука в Шумлу, ибо при нем был обоз. Турки отступили, потеряв изрядно, и, между прочим, Азиз-пашу, моего приятеля, ездившего в Крым с лошадьми от султана к государю и бывшего теперь начальником штаба Дунайской армии. Уверяют, что тело его нашли между 40 убитыми, брошенными турками при отступлении. У нас выбыло из строя 150. Стычка хорошая, но бесцельная трата людей, и дело без результата. Турок не выманишь на серьезную борьбу на местности, где нам выгодно было бы действовать всеми тремя родами оружия, а они изведут нас по частям, протягивая кампанию и заставляя брать укрепления, на что мы, к сожалению, большие охотники. Хотя Воронцов просил подкрепления, но, кажется, бой не возобновлялся, ибо бригада, бывшая в огне, вернулась на свою позицию.