Походы Александра Македонского
Шрифт:
Но была у царя ещё одна страсть, которая в отличие от пьянства приводила к куда более серьёзным последствиям, – его необычайное женолюбие и распутство. Складывается такое впечатление, что Филипп мимо себя не пропускал ни одной юбки, ухлестывая за всеми приглянувшимися ему женщинами направо и налево. В принципе и здесь не было ничего страшного, если бы не навязчивое желание царя периодически связывать себя узами Гименея с новыми избранницами. Учитывая его статус, это было весьма чревато последствиями.
Ритор и грамматик Афиней привёл солидный список жён любвеобильного македонского царя: «Филипп вступал в новый брак при каждой новой войне. „За двадцать два года своего царствования, – пишет Сатир в его жизнеописании, – он был женат на Авдате из Иллирии и имел
Итоги подобной безответственности подводит Плутарх: «… неприятности в царской семье, вызванные браками и любовными похождениями Филиппа, перешагнули за пределы женской половины его дома и стали влиять на положение дел в государстве; это порождало многочисленные жалобы и жестокие раздоры…» (9).
Подобная ситуация вряд ли могла понравиться Александру, ведь пропорционально царским свадьбам могло увеличиваться и число претендентов на трон. Недаром сохранился его упрёк, который он адресовал отцу, по поводу расплодившихся побочных детей Филиппа. Но базилевс только ухмыльнулся в ответ и ответил в своем стиле: «Это чтобы ты, видя стольких соискателей царства, был хорош и добр и был обязан властью не мне, а себе самому» [18] . Александр совет принял к сведению, и когда пришло время брать власть в руки, он действительно был хорош – но не по-доброму.
18
Плутарх. Изречения царей и полководцев, Филипп, 22.
То, что государь-отец временами уходил в запой и устраивал многодневные пирушки, едва ли сильно огорчало царевича. Герои «Илиады», с которых Александр брал пример, тоже немало времени проводили за пиршественными столами. Другое дело, что Филипп мог бы вести себя на этих мероприятиях приличнее и сдержаннее, как великий царь великой державы. Скорее всего, воспитанника Аристотеля явно коробили те грубости и пошлости, что творились в залах царского дворца во время загулов базилевса. Но статус наследника обязывал его на этих мероприятиях присутствовать. Проблема лежала в иной плоскости.
Как уже отмечалось, Александра гораздо больше тревожила отцовская любвеобильность, ведь от этого напрямую зависело число конкурентов на царскую диадему. Олимпиада, взбешенная любовными похождениями супруга, постоянно настраивала сына против Филиппа, говоря о том, что царь при желании может передать трон любому из своих детей. Такой расклад был для Александра неприемлем – он был рождён царём, воспитан, как царь, и ни кем другим себя не видел. При этом никогда не надо забывать, что когда Филипп приглашал Аристотеля, он понимал, что учёный будет воспитывать его сына как будущего базилевса, со всеми вытекающими из этого последствиями. Аристотель со своей задачей справился блестяще, и Александр изначально воспринимал себя как будущего царя, который будет править после смерти отца. И никак иначе. Поэтому ко всем разговорам о том, кто же всё-таки будет наследником, он относился очень болезненно. Отсюда и стремление к излишней самостоятельности, а как следствие – первый конфликт с Филиппом.
Пиксодар, сатрап Карии и правитель Галикарнаса, одного из крупнейших городов на Эгейском побережье Малой Азии, в преддверии предстоящего похода Филиппа на Персию решил заключить военный союз с Македонией. Чтобы
В царском дворце зашушукались по углам о том, что Филипп сознательно предпочёл глупого Арридея Александру, поскольку старший сын стал не в меру строптив и своенравен. Мать и ближайшие друзья Александра открыто говорили царевичу, что этой женитьбой и крепкими связями с роднёй из Галикарнаса базилевс хочет обеспечить право Арридея на царскую власть. Разговоры, по сути своей, глупые и не имеющие под собой ни малейшего основания. Поскольку такой великий политик и реалист, как Филипп II, никогда бы не передал трон Македонии психически нездоровому человеку. Царь прекрасно понимал, чем подобное самодурство может закончиться для страны, и никогда бы такое решение не принял.
То, что Олимпиада повела такие речи, вполне понятно, будучи обиженной на мужа из-за его многочисленных любовных связей на стороне, она не упускала ни малейшего повода настроить сына против отца. Зато поведение друзей царевича, мягко говоря, удивляет, особенно таких здравомыслящих, как Гарпал и Птолемей. Хотя не исключено, что разговоры на столь щекотливую тему они вели с подачи Олимпиады. Вполне вероятно, что в другой ситуации Александр не поддался бы на провокацию, поскольку для него лично данная женитьба не являлась блестящей партией, а правитель Галикарнаса был не настолько влиятельной персоной, чтобы влиять на решение проблемы престолонаследия в Македонии.
Вся беда была в том, что тема наследования трона была для царевича очень больной, и поэтому, не разобравшись, что к чему, Александр сгоряча натворил таких дел, о которых впоследствии пожалел. Он не придумал ничего умнее, как послать в Галикарнас актёра Фессала, чтобы тот передал Пиксодору предложение царевича: отказать незаконнорожденному и слабоумному Арридею, а взять в зятья Александра. Правитель Галикарнаса от такой удачи пришел в совершенный восторг.
То, что инициатива старшего сына базилевса пришлась по душе Пиксодару, вполне понятно, ибо одно дело дурачок, без права на трон, и совсем другое – законный наследник. Но сатрапу, наверное, и в голову не могло прийти, что Александр занялся самодеятельностью и не согласовал этот вопрос со своим отцом. Зато Филиппу самоуправство сына не понравилось и вывело из состояния душевного равновесия. Базилевс бранил наследника на чём свет стоит, называя человеком низменным, поскольку тот пожелал стать родственником правителя Галикарнаса, который был в прямой зависимости от персидского царя. Властям Коринфа, где в это время находился актёр Фессал, посланец от Александра к Пиксодору, царь написал письмо, требуя, чтобы этого горе-дипломата заковали в цепи и отправили в Македонию.
Затем дошла очередь и до друзей Александра. Все непрошенные советчики – Птолемей, Гарпал, Неарх и Эригий, были изгнаны не только из окружения царевича, но и из Македонии вообще. Мера суровая, но вынужденная, поскольку при царском дворе безнаказанно язык распускать никому не позволено. Впрочем, Плутарх сообщает, что впоследствии Александр их вернул из изгнания и «осыпал величайшими почестями». Но это может свидетельствовать только о том, что будущий завоеватель в этом вопросе так до конца и не разобрался, осыпав тех, кто его подставил, «величайшими почестями». Александр пребывал в твёрдой уверенности, что это друзья пострадали из-за него, а не он из-за них, и в дальнейшем был к ним очень снисходителен. Судьба Гарпала тому яркий пример.