Походы викингов

Стриннгольм Андерс Магнус

Кажется, всего лучше отнести к этому времени событие с пятью королями, которых бросили в колодец, по словам лагмана Торгнюра, в замечательной речи Олафу Скет конунгу на Мулатинге; эта речь, живая характеристика свободного духа того времени, может быть приведена здесь. Когда король Норвежский, Олаф Трюггвасон, в 1000 году пал в сражении при Сволльдре, датский король, Свен Твескегг, и шведский, Олаф Скетконунг, разделили его государство. Вскоре потом норвежский принц, Олаф, прозванный Святым, сын Харальда Гренландца, воротился с морского набега в отечество, ограбил и разорил берега Меларна и провозгласил себя королем Норвегии. Олаф Скетконуш никак не хотел уступить своих прав, хотя Олаф Харальдсон и предлагал ему договор и в залог дружбы хотел жениться на Ингигерде, его дочери. От враждебных отношений между обоими королями особенно страдали жители Вестготландии, не могшие привозить из Норвегии сельдей и соли. После долгих размышлений послы норвежского короля изложили его дело на упсальском тинге, и Рагнвальд Ульсон, вестготландский ярл, был усердным заступником его; Олаф Скетконунг не хотел ничего и слышать. Тогда поднялся со своего места почтенный Торгнюр, упландский лагман: народ теснился вперед послушать его, шумя и звеня оружием: «Обычай у шведских королей, — сказал смелый вития, — стал нынче совсем другой: не так они жили в старину. Родоначальник мой, Торгнюр, помнил Упсальского короля,

Эрика Эмундсона, и говорил о нем, что в молодые его годы он каждое лето собирал войско, предпринимал походы в разные земли, покорил Финляндию, Карелию, Эстляндию, Курляндию и много других на востоке; там можно еще видеть земляные крепости и другие большие строения, оставшиеся после него. Однако ж он не был так горд, чтобы не выслушивать людей, предлагавших ему какое-нибудь важное дело. Отец мой, Торгнюр, долго дружил с королем Бьерном и знал хорошо его привычки; при этом государе королевство находилось в силе и могуществе и не понесло никакого ущерба. Однако ж он был приветлив к своим людям. У меня в памяти Эрик Сегерселл (победоносный); я бывал с ним во многих походах; он распространил свейское государство и защищал его храбро. Однако ж и легко было держать советы с ним. А нынешний король не позволяет никому говорить с собою, не хочет слушать никого, кроме угодного ему, и всеми силами добивается того. Жители, платившие ему дань, он теряет по своему нерадению, а силится покорить Норвегию, чего не искал ни один король до него и что непременно принесет много беспокойств. Мы, поселяне, хотим, чтобы ты, король Олаф, подружился с норвежским королем и выдал за него дочь. Если пойдешь добывать себе государства на востоке, которыми владели твои предки, мы все последуем за тобой. Если же не хочешь делать так, как говорим, то мы идем на тебя и убьем, потому что совсем не желаем терпеть от тебя обид и беспокойств. Так поступали и наши предки: на Мулатинге они бросили в колодец пятерых королей таких же надменных, как ты. Говори же теперь, что ты выбираешь?» Между поселянами поднялся ропот и стук оружием. Король встал и отвечал, что сделает все, чего они желают. Так поступали до него все свейские короли и дозволяли поселянам совещаться с ними.

Итак, творцом государственного устройства была жреческая и патриархальная власть, руководившая первое младенчество народа: она сменилась управлением мелких королей, которые, управляя независимыми гражданскими общинами, положили начала народности и общественному духу и дали основание учреждениям прочной исторической важности; потом при беспокойствах, последовавших за падением Инглингов, образовались в народе более ясные и точные понятия об его государственных правах; наконец, во главе государственного союза, по духу и началу республиканского, стал король, ограниченный законами. Государство представляет теперь государственный союз свободных общин, соединившихся для сохранения мира, свободы и прав; при войне и мире, при всех великих государственных делах, они составляют один народ, но каждая в пределах своей земли независима и управляется собственными законами, потому что первообраз независимой народности, усвоенный областями при малых королях, они сохраняют и после: каждая еще составляет особенное, замкнутое государство, имеет свои законы, свой областной и собственных представителей, избираемых народом.

Только спустя 200 лет по смерти Ингьяльда, в половине IX века, [275] мы несколько яснее узнаем состояние Скандинавии. В это время мелких королей уже нет; власть над херадами находится в руках лагманов, заступивших места этих королей; их прежние королевства составляют единое союзное государство, которого верховный глава — Упсальский король. Потомки прежних мелких королей встречаются только на море, под именем морских королей, без земли и владений; вдалеке от отечества ищут они приключений, славы, богатства и власти в так называемых морских походах викингов.

275

Состояние и государственное устройство страны мы, собственно, узнаем в царствование Олафа Скетконунга; но что такой порядок вещей установился еще прежнее время, указанное в тексту (и, может быть, за целое столетие или полстолетия до того) это можно видеть не только из речи лагмана Торгнюра, но также из различных известий о внутреннем устройстве в житии св. Ансгария, написанном Римбертом.

Глава вторая

Государственное устройство

Если у разных народов гото-германского племени замечается много сходства не только в их древних законах, но также в нравах и обычаях, то, напротив, у скандинавов, в общем ходе их развития, государственное устройство приняло совсем другой вид, чем у их соплеменников в прочей Европе. [276]

Когда, франки, алеманны, бургунды, лангобарды и готы, после столетней войны, наконец одержали победы над Римской империей, с жадностью кинулись на добычу и делили ее между собою, им достались не только леса и пустыни, которые один усильный труд мог преобразить в плодоносные поля, но они получили земли, возделанные и населенные миллионами жителей, которые были гораздо выше их победителей в образовании, искусствах и науках, уступая им только в свежести природных сил, мужестве и умении владеть оружием.

276

Определенное своеобразие экономического и общественного устройства Скандинавии сохранялось на протяжении всего периода феодализма и, в сколько измененных формах, продолжает иметь место и поныне. Особые продно-климатические условия, географическое положение и обусловленная им известная изоляция от остального мира, особенности национальной традиции, некоторая замедленность развития — все это способствовало сложению особого, скандинавского варианта общественного устройства. Уместно вспомнить слова К. Маркса о том, что Норвегия была единственной европейской страной, никогда не знавшей крепостного права (прим. ред.)

Победители разделили покоренную страну по принятому у них обычаю: каждый получил назначенный участок земли и собственности; вождям досталось более, королю больше всех. Остготы и лангобарды взяли третью часть всяческой собственности в Италии и оставили прочее римлянам; в странах, где поселились бургунды и вестготы, тамошние жители, прежние подданные Рима, должны были уступить им две трети обработанной земли, половину лесов, садов и домов и третью часть рабов; как поступали в этом случае франки, так ли же делили землю и собственность с покоренными галлами или оставили в их владении движимое имущество и сначала довольствовались обширными землями, принадлежавшими там римлянам и римским императорам, об этом нет еще положительных сведений.

Участок земли, полученный каждым при таких дележах, назывался allod, с латинским окончанием allodium; [277]

это была собственность, приобретенная мечом и составлявшая часть добычи; владелец имел на нее полное право владения, как личное, так и потомственное, без всяких других обязанностей, кроме естественного, общего для всех владельцев аллодиальной собственности, долга защищать эту землю и вооружаться при угрожающем ей завоевании.

277

От древнегерманского слова an и lot — по жеребью доставшаяся земля. Происхождение слова, также и то обстоятельство, что подобная собственность встречается в древних законах этих народов под именем sors — жребий, кажется, указывают, что они разделяли между собой по жеребью и завоеванные земли, подобно всякой другой добычи.

Короли гото-германского племени, среди своей дикой лесистой родины, не имели никакого определенного участка земли, ни постоянного права поземельной собственности, потому что переходили со стадами из одних мест в другие; [278] в то время бывшие при них дружины храбрых юношей не могли получать от них в награду ничего, кроме радушных пиров или подарков, состоявших из лошадей, оружия и доли в добыче, отнятой у неприятеля. Вдруг эти короли стали повелителями изобильных стран и владельцами огромных поместий; в своих отношениях к покоренным народам в завоеванной земле они вступили во все права прежних римских императоров, обходились с прежними жителями как с данниками, разбогатели и могли располагать доходами, недвижимым имуществом и выгодными должностями. Тогда они получили возможность раздавать поместья и должности не только своим товарищам и приверженцам, но и привязывать к себе особенною щедростью сильных и значительных людей. Такие пожалования частью получили название бенефиций (beneficium.), [279] частью феодов (feod, feodum), [280] и обязывали подручника [281] к особенной верности и службе тому феодальному господину, который жаловал его землею.

278

Тацит, Германия. 26.

279

Отвечающее древнесеверному Veitsla — содержание, дар, пожалование для независимого содержания. Глагол veita, veta означает давать, содержать, награждать, лены давать.

280

От fe (Vieb, швед. fa) — деньги, жалованье, и od — собственность, следовательно, такая земля, которая давалась для содержания или в награду за какую-нибудь услугу.

281

Ире и своей Glossarium Sveo-Gothicum производит слово Vasall от старинного Vriisla, которое привели мы сейчас. Другие производят его от кельтского gvas — слуга.

Так явился разряд людей, известных в истории под именем феодального или ленного дворянства. Главные лица, получившие против других больше земли и собственности, следовали примеру короля и передавали своим спутникам в ленное владение участки лишней земли, им доставшейся; такие пожалования они также соединяли с условием личной верности и службы и таким образом окружили себя подручниками и подданными, но сами получали лены прямо от короля, который такими знаками благосклонности и милости хотел обеспечить для себя приверженность и верность этих значительных людей. [282]

282

Более подробно о формировании феодальных отношений в европейских странах — см. Гуревич А. Я. «Проблемы генезиса феодализма в Западной Европе» (М, 1970); Корсунский А. Р. «Образование раннефеодального государства, в Западной Европе>> (М, 1963); Корсунский А. Р. «Возникновение феодальных отношений в Западной Европе» (М., 1968, 1973, 1979).

Разделение государства в тогдашнее время между королевскими сыновьями производило беспрестанные междоусобия; каждый из соперников старался привлечь к себе приверженцев раздачей поместий, должностей и разных переходных доходов и преимуществ; все отдавалось в ленное владение и принималось с обязанностью военной службы, или особенной верности к дающему лицу. Сначала такие лены раздавались только на определенное время; феодальный владелец мог потребовать их назад по своему усмотрению; потом, когда по обстоятельствам сделалось необходимым привязать феодального подручника еще сильнее к личной верности и службе, они были отданы ему в пожизненное влядение; наконец, при усилившемся значении и могуществе феодального дворянства, они стали наследственными, сначала в нисходящем потомстве, потом в боковых и даже женском коленах. Таково происхождение сильных вельмож, располагавших обширными областями, из которых одни принадлежали им как королевским подручникам, другие — как аллодиальным и ленным владельцам.

Эти сильные люди, великие подручники короны, получив в наследственное владение обширные земли и высшие должности и достоинства государства, забирали себе боле и более власти, царствовали, как независимые государи, в своих владениях, мало слушались короля, не заботились о благе государства, думали только о себе и беспрестанно воевали друг с другом. Тогда не стало никакой гражданской свободы. Народ весь подпал под иго сильного феодального дворянства. Правда, оставались еще владельцы аллодиальных земель, свободные и независимые люди, пользовавшиеся полными правами собственности, не несшие за то никаких общих повинностей, кроме добровольных приношений и обязанности ополчаться на врагов родины. Но пришедши в нищету во время постоянных войн, они были предоставлены на произвол сильных феодалов, не находили ни опоры, ни покровительства в бессильном короле; лишенные всякой защиты в том опасном положении, в какое приводили всех, с одной стороны, междоусобия сильных подручников, с другой — опустошительные набеги норманнов, арабов и венгров, эти владельцы пришли наконец в такую крайность, что отказались от аллодиальной независимости и отдались под защиту первого соседнего феодала; они желали быть его подручниками, служить в его дружине или платить ему какую-нибудь подать за покровительство, Многие отдались с имуществом церквам и монастырям, в видах особенной безопасности, которой пользовались церковные и монастырские слуги и подручники.