Похорони Меня Ложью

Сото С. М

— В больницу.

Я делаю еще одну долгую паузу, глядя на рыдающую Аву.

Что я наделала?

Они никогда не позволят мне оставить ее у себя.

Как я вообще могла подумать, что смогу заботиться о ребенке?

— Езжай, Маккензи! — кричит Баз, снова выводя меня из транса, вызванного страхом.

Поездка займет тридцать минут. Тридцать минут слишком долго от моего дома до больницы. Я подъезжаю прямо к аварийным дверям, позволяя Базу

вынести Аву из машины, прежде чем отъезжаю, ища место для парковки и пытаясь взять себя под контроль.

Обычно я не такая пугливая, когда речь заходит о ком-то с серьезной травмой. Но видеть кого-то, кого я люблю? Кого-то, кого я должна защищать? Это сбивает меня с толку. У меня голова идет кругом, и единственное, о чем я могу думать, это ее потеря. Потеря Авы. Государство увидит, что я негодная мать, и заберут ее у меня. Они заберут мой единственный кусочек счастья. Мой яркий свет во всей этой темноте.

Собравшись с духом, я вхожу в отделение неотложной помощи, осматривая окрестности, и не удивляюсь, когда обнаруживаю, что Баз несет Аву в приемный покой. Набрав полные легкие воздуха, я подхожу к ним сзади и приближаюсь к ней, желая убедиться, что с ней все в порядке. Ее красивые маленькие ресницы обмахивают ее щеки, когда они распахиваются, и она смотрит на меня со слезами, блестящими в глазах. Я втягиваю носом воздух и делаю шаг ближе к Базу и ей.

— Все будет хорошо, дорогая. Я обещаю.

Я провожу рукой по ее руке, нуждаясь в тепле ее кожи, просто чтобы знать, что с ней все в порядке. Двери, ведущие в смотровые палаты, открываются, и с хмурым выражением на лице Баз идёт вместе с Авой, а я следую за ним.

Положив ее на кровать, он садится ближе всех и продолжает давить на рану, замедляя кровотечение. Полотенце уже пропитано кровью, и я, может, и не врач, но даже я знаю, что это ненормально. Некоторое давление на рану должно, по крайней мере, замедлить кровь, но в ее случае это, похоже, не помогает. Пожилой мужчина в белом лабораторном халате отодвигает занавеску и останавливается у кровати.

— Какая проблема? — спрашивает доктор, делая шаг к Аве.

— Я... ну ... — я замолкаю, а затем хмурюсь, не совсем понимая, что произошло.

В одну секунду она была в порядке, рисовала в гостиной, а в следующую кричала и истекала кровью. Опять же, лучшая мать знала бы, что случилось с их ребенком. Но, конечно, я не знаю.

Баз снова подхватывает мою слабину.

— У нас в гостиной стоит стеклянный кофейный столик. Ава, должно быть, играла, разбила стекло и поранила голову.

— Давайте взглянем, — доктор сменяет База, убирая полотенце, и из раны брызжет кровь. Он быстро закрывает ее. — Слишком много крови для разбитой головы. Позвольте мне собрать медсестер, и я вернусь. У нее случайно нет аллергии? Какие-нибудь нарушения в крови? Кровотечение, по крайней мере, должно уже замедлиться, но здесь, похоже, что-то не так.

Я хмурюсь, бросаю взгляд на Аву, затем на База, прося о помощи. Меня никогда не предупреждали ни об аллергии, ни о чем другом. Насколько я знала, когда я удочерила Аву, она была

здоровым ребенком.

— Нет, насколько мне известно, нет. Она... мы только что завершили этап удочерения, так что не... мне ничего не говорили.

Доктор кивает, поджимая губы.

— Я сейчас вернусь. Отец, пожалуйста, продолжайте давить на рану. Я попрошу нескольких медсестер зайти и собрать несколько анализов крови, чтобы убедиться, что все в порядке.

Когда доктор отодвигает занавеску, прежде чем уйти, я смотрю на База и вижу, что он смотрит на меня. Есть момент, единственный момент, когда все кажется таким, как раньше. Но этот момент исчезает в мгновение ока. Он смотрит на Аву и снова избегает моего взгляда. Очевидно, он так же разочарован мной, как и я.

Мы ждем в тишине, состояние Аву начинает ухудшаться. Беспокойство начинает царапать мой живот, когда я вижу, сколько крови она теряет.

Это ненормально, верно?

Однажды я разбила себе голову, и мне пришлось наложить швы, но я не помню, чтобы потеряла так много крови. Полотенце пропитано красным. Похоже, кто-то окунул его в банку с красной краской. Кровь окрасила ее идеальные светлые волосы в спутанный рыжий, и кровать.

— Что-то не так, — шепчу я, глядя на нее сверху вниз.

Я чувствую это. Баз смотрит на меня, и по выражению его глаз я могу сказать, что он тоже это понимает. Это неправильно. Она не должна так сильно истекать кровью.

— Иди, найди врача, медсестру, кого-угодно.

Я встаю, прежде чем он успевает закончить фразу. Кричу в коридор, вероятно, будя других пациентов, но мне все равно. Моя дочь теряет слишком много крови. Медсестра, несущая горсть вещей, останавливается на моем паническом взгляде.

— Моя дочь, она истекает кровью. Что-то не так.

Она кивает и кричит через плечо.

— Мартинес! Мне нужна помощь.

Мы спешим обратно к Аве, и я чуть не плачу от выражение лица База. Медсестры уговаривают нас вернуться, одна берет на себя все работу, другая держит Аву, чтобы они могли взять все жизненно важные анализы. Это очень срочно. Одна медсестра зовет врача, который быстро входит. Доктор смотрит на медсестер и кровь и начинает отдавать приказы.

— Подготовьте операционную. А пока введите ей средство для свертывания крови. Не хочу рисковать анализами, если она уже потеряла так много крови. Возможно, ей понадобится переливание, — тараторит он одной из старших медсестер, которая кивает и записывает все так, словно от этого зависит вся его жизнь.

Доктор уходит, готовясь подготовиться к чему угодно, и медсестры начинают увозить Аву. Я неуверенно вскакиваю на ноги, слезы наполняют мои глаза. Страх впивается в грудь.

— Что случилось? Что происходит?

— Мы увозим Аву в операционную, чтобы остановить кровотечение. Мама, вы знаете группу крови Авы? На случай, если потребуется вливание крови. Мы просто хотим убедиться, что она не слишком много ее потеряла. Доктор дает ей средство для свертывания крови, чтобы помочь остановить часть кровотока.