Похожая на человека и удивительная
Шрифт:
Ничего не останется от тебя, ничего! И не родится у тебя сын, которого ты, оказывается, так ждешь! Зачем ты тогда возил сюда девочку, зачем мучил ее, если и не собирался разводиться с женой, зачем врал, зачем учил всяким гадостям, зачем, зачем…
Я с трудом очнулась от внезапно навалившейся на меня картины и резко обернулась к тихо сидящей сейчас на диване Верочке. Бледные губы ее были плотно сжаты, глаза смотрели в одну точку перед собой, и лишь тонкие ручки непрестанно перебирали что-то в воздухе,
Я подошла и села перед ней на корточки. Верочка равнодушно взглянула на меня и отвела глаза.
– Тебе сколько лет? Двадцать?
– Восемнадцать, – бесстрастно ответила Верочка и вдруг, набрав полную грудь воздуха и задрожав, разрыдалась. – Я не знала! Я ничего не знала! Он говорил… А на самом деле… И у меня ведь… Но я не буду… Нет! Он говорит, но я не… Как я скажу маме?!.
Верочка захлебывалась от слез и говорила невнятно и путано. Но я все поняла. Сидя рядом с ней на корточках, я чувствовала в ней вторую жизнь. Чувствовала тепло, тяжесть и беспомощность этой новой маленькой жизни.
Я пересела на диван и обняла девочку.
– Не плачь, пожалуйста. Вот у меня нет детей. И мне очень плохо от этого. А у тебя будет. Зачем тебе еще какой-то дурацкий Елик? У тебя молодые мама с папой, они будут рады малышу, он для них будет как ребенок.
– Ты что? – Верочка аж задохнулась. – Им нельзя ничего говорить! Они даже не знают, что я с ним… что я не девушка…
– Конечно, – кивнула я. – Ты живешь одна, Елик снимает тебе квартиру просто так, и мама с папой ничего не знают. А даже если так? Узнают.
– Они меня заставят… – Верочка затряслась от слез.
– Не заставят, – покачала я головой. – Нет. И ты не сделаешь этого. Будет у тебя малыш. Прелестный, чудесный, похожий на тебя, будет тебя любить. Будет расти, удивлять тебя, радовать… Будет держаться за тебя ручками много-много лет… И забудешь ты Елика, как будто его не было. Уверяю тебя.
– Откуда ты знаешь? – вскинулась Верочка.
Действительно, откуда я знаю? Я улыбнулась:
– И про пожары всякие забудь. Не наше это дело.
– Никто его тогда не накажет! Все несправедливо! Он так и будет жить! Всё сходит ему с рук, мне рассказывала домработница, у него до меня тоже одна девушка была, потом плакала ходила, а он ее выгонял…
– Все несправедливо, – кивнула я. – Так устроен мир. Но ты не наведешь в нем справедливости, тем более таким способом. Ты можешь спалить его дом, у тебя получится, я уверена. Но тебя посадят в тюрьму на пятнадцать лет, и твой малыш родится в тюрьме, у тебя его заберут, и он будет расти без тебя.
– Меня не поймают! – Верочка подняла на меня почти безумные глаза.
– Обязательно поймают. Хотя я верю, что ты все очень хорошо придумала. И, кстати,
– Плохо, – вздохнула Верочка.
– Тем более. Получится оригинальный рассказ, не похожий на другие, не банальный.
– А… – Верочка хлюпнула носом, высморкалась в мокрую истерзанную салфетку и вдруг спросила: – А как его начать?
Я засмеялась:
– Да так и начни:
«Я подошла к забору, стараясь не попасть в свет фонаря, и достала плоскую канистру бензина. Резкий запах ударил мне в нос. Как странно все-таки пахнет бензин. Чем-то не существующим на земле и давно забытым… Капля бензина попала мне на сапоги. Когда я покупала сапожки, модные, похожие на маленькие тупые топорики с тусклыми медными пряжками в форме неправильных сердечек, я еще не знала, что скоро, очень скоро приду в этот дом совсем с другой целью…»
– Я запишу? – покорно спросила Верочка.
– Запиши, – кивнула я. – Только оденься сначала.
– А дальше там что будет? – Верочка все же встала и потянулась за розовым пушистым свитером, валявшимся на кресле.
– Дальше героиня подожжет дом и, когда он загорится, поймет, как ужасно она поступила.
– И спасет всех?
– Не думаю. Скорее, будет стоять и смотреть на пламя, поглощающее в себя все ее обиды, разочарования, беды…
– А потом?
– Потом – суп с котом! Сними-ка этот свитер!
– Почему? – Верочка погладила мягкую шерсть, нежно обтягивающую ее маленькую неразвитую грудку.
– Потому что тебе в нем себя жалко. У тебя есть что-нибудь… нет, не черное… желтое или красное? Раз уж тебе так хочется огня.
Верочка подошла к большому шкафу и распахнула его.
– Вот, мама мне купила модный комплект, но он мне не нравится, агрессивный очень.
– Для поджигателя как раз сойдет! – усмехнулась я. – Надевай, надевай, посмотрим…
Верочка надела белую блузку с утрированно длинными манжетами, темно-серую жилетку из плотной ткани и черные обтягивающие джинсы.
– Ну вот, другое дело! Скажи, уже не так себя жалко?
Верочка взглянула в зеркало и попыталась опять заплакать.
– Жалко… – проговорила она и вдруг улыбнулась сквозь слезы. – Вы как психотерапевт, да? Я смотрела в одном фильме…
– Да прямо! – отмахнулась я. – Психотерапевт… Я – как большая, умная подружка. Или старшая сестра. Все, времени нет. Пойди умойся.
– А краситься?
– Так сойдет! Опоздаем. Мне, знаешь, сколько надо сегодня еще успеть! А тебе, кстати, зачем краситься? Вводить в искушение других Еликов? Мальчикам твоего возраста ты и так понравишься.