Похождение в Святую Землю князя Радивила Сиротки. Приключения чешского дворянина Вратислава
Шрифт:
Так за теми пашами пошли вперед паны послы, а за ними мы в середине между рядами и творили учтивые поклоны на обе стороны, сняв шапки с головы и склоняя головы; они же нам с своей стороны отдавали поклоны. У самых покоев вышел к нам навстречу с поклоном и приветствием Капи-ага, евнух и начальник двора, и повел нас в большую палату, которая вся была обвешана дорогими персидскими коврами, прошитыми золотом и серебром. Тут опять наши пошли через одну комнату к султану и, возвратившись, стали пана нашего спрашивать, не имеет ли при себе ножа или какого оружия. И по ответе обоих послов, что ничего подобного при них нет, ухватили оба паши пана посла с каждой стороны за руку (этот обычай заведен у них с того времени, как один хорват, испросив себе аудиенцию, умертвил султана Мурата, в отмщение за смерть своего сербского государя Марка Деспота), комнатные служители отворили им двери, завешанные чудесными коврами с золотом и драгоценными камнями. Паши, проведя пана посла к султану, учинили перед ним низкий поклон, а пан посол должен был сделать вид, как будто падает на колена, только паши по султанову веленью все время его держали и на колена стать не дали. Тут же приведен был драгоман, толмач турецкий, из потурченных христиан, и держал речь в кратких словах к султану от имени посла.
Во-первых, выразил поздравление
Когда все это было отправлено, мы тем же порядком вернулись через диван, и оба паши пригласили панов послов к обеду; им в особом покое поставили стол, и обедали они, сидя на стульях; но у турок не в обычае есть за столом, и на стульях не сидят они. Нас угощали в открытом зале, и все сидели на полу, на прекрасных коврах. Прежде чем дали нам обедать, видели мы, как подавали кушанье султану. Прежде всего вошли кравчие, человек с двести, все в одинаковых красного цвета сукнях, а на голове у них чалмы, наподобие янычарских, обшитые по краям золотом, и стали они рядом от кухни вплоть до покоя султанского, и тотчас всем поклон отдали наклонением головы. Стояли они тесно друг возле друга, точно намалеванные, а когда пришел час обеда, главный кухарь принес с кухни мису фарфоровую, покрытую другой мисой, и передал другому, кто возле него стоял, другой передал третьему и так далее, пока дошла миска до последнего, кто стоял у султанского покоя. Тут опять стоял другой ряд служителей, и один передавал другому тем же порядком, и так без всякого шума и звука блюдо подавалось быстро на султанское место. Таким точно образом множество этих людей стало рядом и к тому месту, где должны были обедать послы, и они передавали друг другу блюда, подаваемые на стол. И нам поставили таким образом на полу на ковриках около 70 блюд, а ковры покрыты были, вместо скатерти, персидской прекрасно вышитой кожей. Кушанья там были такие: курица вареная и жареная, рисовая каша, пилав сладкий, жареная баранина, салат из трав и пр.; каждому из нас положены были крашеные ложки, а ножей не было, и вина тоже. Когда кто хотел пить, подходил турок с кожаным мехом персидским, наливая через серебряное позолоченное горлышко в позолоченные ковшики сладкую лимонную воду с сахаром, по их названию арабшербет, и подавал гостям. Эта вода очень мне понравилась.
Просидев за обедом с полчаса, встали мы от обеда, тогда некоторые из янычар взяли от нас дары для султана и отнесли в свое место. Дары были такие: лохань большая серебряная позолоченная с умывальником, такой же умывальник другой, с прекрасной чеканкой и резьбой, и лохань, две большие чаши для воды, яблоки серебряные с позолотой, отделанные цветами, два больших ковша серебряных позолоченных в виде турецкой чалмы, ковш большой с крышей; еще две чаши большие и два жбана серебряных позолоченных мастерской работы, два подсвечника больших, две миски большие, фляга в виде месяца, — все серебряное позолоченное; часы в виде шестигранного шара, обделанного цепью, которая двигалась прехитрым способом всякий раз, когда часы били; часы в виде башни, на которой во время боя показывались и бегали разные фигуры; другие часы с резьбой боевые; большие четыреугольные часы мастерского дела, когда они били, турки вон выбегали, на конях скакали, сражались, а когда кончался бой, опять скрывались; еще часы с волком, у волка гусь в зубах, и когда начинался бой, волк убегал прочь, а за ним турок гнался с ружьем и при последнем ударе стрелял из ружья по волку; еще большие часы четвероугольные, на них турок глазами ворочал, головой и губами двигал. После обеда вернулись мы к себе в гостиницу тем же порядком, каким поутру ехали к султану.
Вот список всех особ нашего посольства, приехавших в Константинополь:
Фридрих из Креквиц, посол цесаря римского Рудольфа II; Андрей Гофман; Юрий Леопольд из Ландав; Каспар Альбрехт из Туна; Фридрих Маловец; Гебгардт Вельцер; Ян Фридрих из Креквиц, пана посла брат; Ян Фридрих из Обергейма; Каспар из Гоэпфюрста; Индрих Швейниц; Снил Заградецкий; Францишек Юркович; Конрад Преториус, доктор медицины; Ян Пертольд; Ян Сельцер; Ян Капль из Буркгауза; Вилем Вратский; Ян Рейхард из Стампаха; Юрий Рейтер; Ладислав Мертен, гофмейстер (правитель дома), который потом потурчился; Бернард Шахнер, конюх; Ян из Винора, капеллан; Габриель Иван, секретарь; Ян Кандльпергер, подсекретарь. — Дворяне: Евстафий из Пранку; Юрий Лассота. — Коморники (камер-юнкеры): Вольф Адам Пругк; Ян Маковец; Марко Рейндлер; Сигмунд Финк; Мелихар из Креквиц. — Камер-пажи: Ян Бернард Перлингер; я, Вацлав Вратислав из Дмитровичей; Степан Ланг; Бальтазар из Копета; Каспар Малик, толмач; Павел Керцемандль, тафельдекер; Лука Мемингер, закупщик; Индрик Яйн, буфетчик; Себастиан Гусник, слесарь; Фридрих Зейдель, лекарь; Кристоф Гас, брадобрей; Власий Цирентолер, золотых и часовых дел мастер; Михаил Фишер, живописец; Кристоф Варозда, венгерский портной; Ян Эдер, серебряник; Даниил Райский, причетник; Кристоф, первый повар; прочие повара: Ян Тингль, Филип Пексар, Яков Бренк. Пирожник Вавринец Шмит. Конюхи: Ян Гальпах; Исак Кот; Ян Пок, Килиан Бернский, кузнец Кристоф Чикан, каретник; Ян Борнамисса; Петр Вебер; Януш Кракак, Ян Раух. Это служители пана посла, кроме той прислуги, которая шла при обозе и вернулась назад с паном Печем.
Когда мы вернулись в гостиницу, все стали устраиваться, каждый у себя в комнате, так как служебные люди пана Печа уступили нам свои покои, а сами собирались уже в путь от Константинополя до Вены. Пан Печ, пробыв тут еще недели две, откланялся у паши и, простившись с нами, уехал из города с великой радостью, так как он предугадывал, что готовятся смуты и перемены
По отъезде пана Печа, посол наш каждый день держал у себя открытый стол, и кто только хотел из начальных христиан и турок мог у него обедать, так что мы ни на один день не оставались без турецких гостей и познакомились со многими их обычаями, что нам после и пригодилось. От двора султанского был нам дан главный чаус для охраны и безопасности и должен был смотреть, чтобы с нами беды не случилось и чтобы никто не входил к нам в дом без позволения и ведома панского. Это был человек старый, заслуженный; а наш пан должен был продовольствовать его содержанием, платить ему помесячно жалование и два раза в год делать ему платье. В его ведении было еще три служителя, и все они от дому не отходили: он сам жил у самых ворот внизу, а над ним, наверху, его служебники, так что они всегда могли видеть, кто ходит около дома, и кто казался им подозрителен, того не впускали. Кроме этого чауса дано было нам еще четверо изрядных янычар на охранную стражу и для того, чтобы провожать нас, когда куда пойдем или поедем в городе либо за город; им тоже шло от пана посла содержание, месячная плата и две пары платья в год с серебряной отделкой. От их аги, или гетмана, им наказано было крепко смотреть, чтобы с нами какого худа не случилось. От султана же турецкого назначено было нам на каждый день содержание: четверть вола, два барана, шесть кур, мера рису, сахару, меду, конского корма, кореньев, соли и вина; один турок возил нам каждый день воду в кожаных мехах, и тому тоже пан посол давал содержание и жалованье за службу. От нечего делать учились мы музыке, кому на чем хотелось, а иные учились стрелять в цель из лука.
Некоторым из нас сильно хотелось видеть храм св. Софии, итак, однажды взяли мы с собой янычара, чтобы осмотреть, и достигли того, что начальный янычар пустил нас поглядеть в виде особенной милости, а между прочим, и потому, что дали ему денег. Храм тот был некогда выстроен Юстинианом XIII, цесарем, и строил он его много лет сряду с великими издержками, а турки сделали из него себе мечеть. Здание круглое и превысокое, наподобие римского храма, именуемого Пантеоном, который выстроен Агриппой, а ныне именуется ротунда; только церковь св. Софии много его выше. Посредине превысокий свод и круглый купол, из которого и свет проходит в церковь. В ней три прекрасные галереи, одна выше другой, украшены великолепными мраморными столпами, пречудных красок и такими толстыми, что два человека едва могут один столп обхватить; внутри горит много тысяч прекрасных лампад — словом сказать, нигде еще мы не видывали такого великолепного храма. Сказывают, что в христианское время храм был много обширнее от множества построек, которые давно уже пришли в ветхость и разобраны, только остался в прежнем виде хор и средняя часть здания. По подобию этого храма выстроены почти все турецкие церкви. В том храме есть еще образ Пресвятой Троицы, вверху, близ султанского места, прекрасно сделанный мусией (мозаикой) из цветных каменьев; турки оставили его, только всем лицам на образе глаза выкололи, а султан Селим выстрелил в него и одному лицу прострелил руку, и та стрела до сих пор там остается.
Возле того храма гробницы турецких цесарей, некоторых жен их и детей, видом как круглые часовенки, покрыты оловом. Каждого султана и султанши гробница покрыта пурпуровой парчой с золотыми изголовьями. В головах у каждой гробницы поставлена чалма из самого лучшего и тонкого полотна, которую они при жизни носили, с страусовыми перьями, и, кроме того, у каждой в головах стоят две большие восковые свечи в подсвечниках, сделанных на манер заостренного шара, только свечи при нас не горели. У гробницы султана Солимана сбоку поставлена богатая сабля, украшенная драгоценными каменьями, в знак того, что он на войне положил живот свой. В тех часовнях, где положены умершие, такое правило, что днем и ночью назначается по нескольку талисманов и дервишей, или турецких монахов, и они, сидя на полу, по турецкому обычаю, с поджатыми накрест ногами, творят молитвы за умерших и поют жалобные песни. Есть чему тут подивиться, с каким мастерством устроен этот храм и около него эти погребальные часовни. Со всех сторон у входа в храм площадки, и на каждой прекрасный мраморный бассейн, где турки, перед входом в церковь, творят, по обычаю своему, омовение. И не только этот храм, но и все почти соборные их церкви, какие мы видели, украшены прекрасными мраморными столпами, на удивленье всякому, кто прежде не видывал ничего подобного.
В тот же день смотрели мы еще у них имареты, или странноприимные дома, и бани и в банях мылись. Хотя турки вообще не любят тратиться на строения, но начальные люди дают большие деньги на мечети, на бани, на странноприимные дома и гостиницы и устраивают их великолепно. Пока вернулись мы домой, довольно нагулялись по городу, только не видели красивых домов и напрасно глазели по улицам, потому что ужасная теснота отнимает у них всякую приятность. В числе памятников древности есть обширное место старого гипподрома, то есть размеренная площадь для конского бега, и на ней поставлены два змея медных; стоит еще каменный столп четверогранный, кверху заостренный. Видели мы еще два таких же столпа: один напротив нашего караван-серая, или гостиницы, а другой на площади, называемой Аурат-базар, или женский торг. На том столпе от низу до верху вырезана в камне вся история военных действий цесаря Аркадия, и он сам воздвиг его, а наверху велел поставить свою статую. Он больше и похож на пирамиду, нежели на столп, потому что внутри его проделаны ступени, по которым можно взойти на самый верх. А тот столп, который стоит против нашего посольского дома, весь, кроме низу и кроме верхушки, сложен из восьми цельных кусков красного мрамора, и так они мастерски спаяны, что кажется все из одного камня, да так люди его и почитают. На тех местах, где камни сходятся, сделаны вокруг обручи, и так, когда смотришь снизу, не видно спаек, и все кажется точно вытесано из одного куска. От частых землетрясений столп тот весь в трещинах, но держится, потому что связан множеством железных обручей и подпорок, точно опоясан. Сказывают, что на нем стояла вначале статуя Аполлонова, потом статуя царя Константина и наконец царя Феодосия Старшего. Но все эти статуи снесло (по причине большой вышины) ветром или землетрясениями.
Видели мы в Константинополе разной породы и пречудных зверей: слонов, верблюдов, рысей, диких кошек, гиен, леопардов, медведей, львов, и так они были искусно укрощены и приручены, что их водили по городу на цепях и на привязях. Видели также пресмыкающихся и птиц, каких не выдывали прежде; все это показывают люди, которые каждый день ходят с ослами, конями, козлами и другими животными по ипподрому, называемому у турок алмайдан. Тут происходят игры, стреляют из лука, тут сходятся бойцы, все нагие, только в исподнем кожаном, намазаны маслом, чтоб не за что было ухватить и удержать их; тут бегают взапуски между собой для забавы и за деньги, если кто даст несколько аспров.