Похождения Шипова, или Старинный водевиль
Шрифт:
– Хороший человек был Амадей Васильевич, царствие ему небесное, сказал немолодой господин, идущий рядом.
– Призвал господь, - вздохнул Шипов и тайно вздрогнул, услыхав столь знакомое имя, и снова попытался разглядеть покойного, но помешали цветы...
– Какое несчастье, - проговорил господин, - молодой, полный сил, уже статский советник и действительный - и нате вам... Какой-то лишенный разума волк - и конец!
– Какой волк?
– не понял Шипов.
– Как какой волк?
– удивился господин и заторопился, зашептал: - А вы не знаете?.. Амадей Васильич едет в Тулу по служебным
– В этом месте Шипов споткнулся неизвестно обо что, но господин поддержал его за локоть и продолжил: - Два безоружных человека - и стая разъяренных хищников! Они разрывают лошадей, возницу, принимаются за Амадея Васильича, но идущий мимо обоз отгоняет стаю...
– Михаил Иванович в этом месте, весь содрогаясь, увидел совершенно отчетливо громадного вожака волчьей стаи с белой отметиной на лбу.
– Полумертвого нашего друга везут в лазарет, лечат, везут в Москву, снова лечат, но все напрасно...
В этот момент Шипов все позабыл. Не было ни спасительных дубов, ни чужого тулупа на компаньоне, ни февральского рассвета, разогнавшего стаю, а было лишь одно: лохматые чудища треплют и рвут худое тело Гиро-са, кровь брызжет по снегу, слышатся стоны и хрип...
Возле Михаила Ивановича произошло легкое движение, и к нему подлетел молодой, расторопный, грустноглазый человек с рукою за пазухою и спросил горячим, страстным шепотом:
– Как, вы еще не отправились? Да вы же не успеете, сударь, Анна Францевна будут гневаться. Что это с вами?
– Пардон, - застигнутый врасплох, засуетился секретный агент, - сейчас отправлюсь. Значит, чего мне там распорядиться?
– Фу, боже милостивый, да вы в своем ли уме? Да ведь вам же объяснили!.. Да что же это такое! Вам и денег дали... Ну, торопитесь же...
Михаила Ивановича обуял бес, он тоже засуетился, смеясь и поражаясь в душе, тоже задергался.
– Ступайте, - зашептал молодой человек, - значит, велите всем встать вдоль забора, за ограду не заходить ни в коем случае, как в храм понесут, дадите знак... Ступайте, ступайте же!..
– А деньги?
– спросил Шипов.
– Вам же дали деньги, - еще пуще заторопился молодой человек, - дали же...
Немолодой господин с интересом прислушивался к разговору.
– Нет, нет, не дали, - усмехнулся Шипов.
– Они у вас в кулачке-с.
– Где? Где? В каком кулачке?
– А выньте ручку из пазухи...
Молодой человек густо покраснел и вытянул руку. В кулаке действительно были зажаты бумажки.
– Ну вот-с, - сказал Шипов и взял деньги. Господин покачал головой укоризненно.
– Фу, - рассердился молодой человек, - совсем забегался! Но чтобы все как следует, слышите?.. И без всяких там сокращений. Чтобы полностью: Амадей Васильевич Гирос, действительный статский советник... И никаких сокращений...
Шипов побледнел, услыхав фамилию компаньона. Так, значит, это не случайное совпадение имен! И это не безумная фантазия смерти! Значит, была тайна в компаньоне, от которой он бегал, ровно заяц? Чего ему было нужно? Меж Тулой и Москвой чего он искал? Действительный статский советник... А чего нам всем надо? Чего мы
– Амадеюшка!
– простонал он и, не стесняясь, заплакал.
Немолодой господин погладил его по плечу с участьем.
Едва переставляя ноги, Михаил Иванович все же обогнал процессию, зашел с другой стороны и глянул на гроб. Здесь цветов почему-то совсем не было. В посеребренном гробу лежал старый человек с редкими русыми волосами надо лбом, широколицый, с розовыми щеками, словно разоспался. Нос у покойного был маленький и луковкой.
"Слава богу!" - подумал Михаил Иванович и даже подмигнул покойнику. Чужие - бог с ними, своих жалко.
Из первого экипажа, из-за опущенных шторок, послышался тихий плач.
Знакомое, почти родное имя вновь донеслось до слуха секретного агента, и он снова глянул на почившего. Нет, нет, сомнений не было. Не тот, не тот!
Михаил Иванович облегченно вздохнул, отошел в сторону и торопливо пересчитал мятые бумажки. Денег было сорок пять рублей. Судьба снова смилостивилась над ним. Сюртук из коричневого альпага повис, словно видение, в воздухе, шевеля крыльями рукавов. Уют, тепло и сытость представились на мгновение. С легким сердцем пустился он к Никитским воротам, но тут снова возникла перед ним сутулая спина частного пристава, гуляющего по бульвару.
"Караулит!" - догадался Шипов и забежал в первый же двор. Там, на пустынном этом дворе, он нашел сарай с выломанной дверью, скользнул внутрь и пристроился на останках какой-то телеги. "Это что такое! И до Матре-ши не добраться... Вот беда. Нет, нет, отсидеться у нее, да и лететь в Петербург, падать князю в ножки: ваше сиятельство, наговор! Я всем сердцем, Ваше сиятельство) Да вы велите проверить... А чего проверять? Чего там, в Ясной-то? Чего?.. Граф Толстой там... А чего у графа-то? Чего я ему должен? Али он чего должен?.. Ах, ты господи, в Петербург надо. Подальше от частного пристава, подальше!.."
Изнывая от страха и голода, просидел он так, покуда спасительная темнота не опустилась на город, и тогда он вышел из своего укрытия и с упрямством безумца заскользил вдоль домов снова к Никитским воротам.
Наконец он осторожно постучал в темное Матренино окно. Никто не ответил ему. Он постучал снова и вздрогнул. За воротами в полночной тишине слышались чьи-то медленные шаги - топ-топ, топ-топ. Может быть, сам частный пристав прогуливался там, терпеливо ожидая появления злополучного секретного агента.
Вдруг что-то белое, расплывчатое прильнуло из комнаты к оконному стеклу, и голос Матрены ахнул:
– Батюшка, да неужто вы?!
– Матреша, - с радостным отчаянием зашептал Михаил Иванович, открывай скорее... Вернулся я...
Едва раздался его голос, шаги за воротами участились, приблизились.
– Да открывай же!
– крикнул Шипов и тут же услыхал из комнаты глухие голоса, один - Матренин, другой - мужской, незнакомый.
Матрена. Они мои благодетели... Так что уж вы не гневайтесь.