Похождения штандартенфюрера CC фон Штирлица
Шрифт:
Вокруг этого удивительного стола стояли мягкие диванчики, на одном из которых тут же оказался Штирлиц. В зале царил приятный полумрак, в колонках тихо поигрывал старина Моцарт, навевая лирическое настроение. Штирлиц с громким хлюпом отхлебывал из фарфоровой чашечки ароматный кофе.
— Ну, теперь можно и о делах поговорить, — разрешил он.
— Андреев, — сказал Леонид Ильич, обращаясь к Андропову, — Расскажи товарищу разведчику о деле.
— Но, Леонид Ильич, — Андропов вежливо улыбнулся, — это же дело государственной важности, о нем знаете только вы, так как оно
— Что ты говоришь? — удивился Брежнев. — Что-то я о нем ничего не знаю! А почему?
— Понятия не имею, я думал, вы в курсе, — молвил Андропов, пожимая могучими плечами чекиста. — Разве корейский посол вам ничего о нем не сказал?
— Нет, — Брежнев сдвинул брови к переносице и пошамкал челюстью. — Ни слова не сказал, негодяй.
— Надо было ему иголкой под ногти, — добродушно посоветовал Штирлиц, — сразу бы все и выложил!
— Напрашивается вот какой вывод, — вмешался Суслов. — Задание настолько секретное, что о нем вообще никто не должен знать. Я думаю, товарищу Штирлицу имеет смысл направиться в Корею, встретиться там с товарищем Ким Ир Сеном и до тонкостей у него все разузнать. Тогда он сможет выполнить это секретное задание!
— Сусликов дело говорит, — похвалил Брежнев. — Андронов, надо бы Штирлицу выделить парочку помощников из твоего ведомства.
— Выделим, Леонид Ильич, — кивнул шеф КГБ. — Я Штирлицу готов десятерых дать! Заодно поучатся, как надо работать.
— Эй, остановите каток! — воскликнул Штирлиц, которому вовсе не улыбалось, чтобы за каждым его шагом следили молодцы Андропова. — Мне помощников не надо! Я плохо срабатываюсь с людьми, у меня характер скверный!
— Да будет вам, Исаев! У вас просто ангельский характер! — с глумливой улыбочкой заметил Суслов.
— И кроме того, — продолжал аргументировать Штирлиц, — я — профессионал! Зачем мне нужен кто-то еще?
— Ну и что? — спросил Брежнев. — Я тоже профессионал, но у меня есть помощники… Вот, Сусликов, например… Нет, Штирлиц, без помощников нельзя. Корейцы могут не так понять. Скажут, Брежнев такой жмот, людей для нас пожалел…
— Ну тогда, — Штирлиц пошел на компромисс, — давайте я возьму себе в помощь Бормана.
— Одного?
— Он десятерых стоит. Главное у Бормана — это воображение! К тому же, он мой старый знакомый, с ним мне будет намного легче выполнить такое тяжелое и ответственное задание.
— Борман… Какая странная фамилия, — протянул Леонид Ильич. — Он что, еврей?
— Нет, он немец, — сказал Штирлиц.
— Русский он, — добавил Андропов. — Сидоров его фамилия.
— Это хорошо, что не еврей. Ты, Штирлиц, долго жил в Германии, небось не любишь евреев-то? Все фашисты их страсть как не любили.
— Я интернационалист! — возразил Штирлиц. — Я никого не люблю!
— Значит, еврейский вопрос тебя не волнует?
— Ясный пень! Меня даже женщины уже не волнуют!
Глубокомысленно покачав головой, Брежнев обратился к Суслову:
— А этот еврей со сложной фамилией Солженицын, которую я никак не могу запомнить, пишет, что это очень животрепещущий еврейский вопрос в нашей социалистической стране… Вот ведь врун!
— Нас сейчас
— Дык, кто спорит? — согласился Леонид Ильич. — Корейцы, они тоже, того… Как евреи…
ГЛАВА 6. РЕЛИГИЯ ТОВАРИЩА БОРМАНА
Штирлиц встретился с Борманом на Патриарших прудах. Приятели обнялись и сели на скамеечку. Предложение Штирлица Борман выслушал сдержанно и отреагировал на него престранно. Минут пять он отрицательно качал головой, потом стал ковырять в носу пальцем, но Штирлиц не терял надежды. Он чувствовал себя на подъеме.
В кармане разведчика хрустели две пачки полусотенных купюр, выданных во время вчерашней встречи. Одну из них ему торжественно и под расписку вручил шеф КГБ Андропов, другую сунул на прощанье в карман Леонид Ильич Брежнев. Этой, второй, особенно не терпелось в заточении, в кармане. Пора было пойти выпить пива, но Борман упрямился, как осел в перегруженной повозке.
— Знаешь, Штирлиц, — Борман задумчиво посмотрел на поверхность пруда, по которой скользили два лебедя — белый и черный. — Если честно, мне никогда не нравилась эта работа.
— Да брось ты, Борман! Ты — самый классный агент! Я на любого в Рейхе мог подумать, что он русский агент, но чтобы ты!
— Это так, но ради того, чтоб так замаскироваться, приходилось каждый день изображать из себя ублюдка…
— Но у тебя это так хорошо получалось!
— Нет, Штирлиц, — Борман кинул лебедям кусок булки, и те начали из-за него драку. — И не упрашивай! Я с этим покончил. Работа на Органы — погони, перестрелки, убийства… Теперь это не для меня. Нам религия не разрешает убивать.
— Какая еще религия?
— Слыхал о Кришне? Я тут познакомился с одним кришнаитом, очень симпатичная оказалась религия. Я теперь почти просветлился, полностью раскаялся и за старое не возьмусь.
Глаза Бормана при этих словах были предельно чисты, но Штирлиц, который листал дело на Бормана в КГБ, не поверил ни слову. Даже здесь, в своей родной стране, Борман не мыслил своего существования без каких-нибудь гадостей. Соседке снизу, которая с ним не слишком приветливо поздоровалась, он облил вывешенное на балконе белье фиолетовыми чернилами. Другому соседу, который распускал о нем слухи, утверждая, что в годы войны Борман работал на фашистов, однажды темной ночью проколол шины у старенького «Запорожца».
Жалобы на Сидорова попадали в милицию каждую неделю. А иногда приходили прямо на Лубянку, на что чекисты только посмеивались. Понятно, что жить рядом с Борманом-Сидоровым не сахар, но надо же ему где-нибудь жить!
Все это Штирлиц хорошо знал, но Борману говорить ничего не стал. Зачем сообщать человеку, что он у тебя на крючке?
— Харе Кришна! — воскликнул Штирлиц. — Кто говорит об убийствах? Специально мы убивать никого не будем. Война, слава КПСС, давно кончилась. Наша цель в Корее — просто оказать братскую помощь товарищу Ким Ир Сену. Ты только представь! Бесплатно съездим на Восток, посетим буддистские храмы, пообщаемся с настоящими кришнаитами!