Похоже, это любовь
Шрифт:
– Просто… когда ты ешь или пьешь, у тебя лицо такое… – Он осекся и шумно выдохнул. – Неважно. О чем мы говорили?
Джордан кивнула на свой бургер:
– Еда. Вино.
– Точно. Так вино означает, что рабочий день окончен? Броско. Тебе стоит распечатать это на наклейке и прилепить на бампер «мазерати».
Она улыбнулась:
– Я подумаю.
Ник глотнул газировки.
– А кто привел тебя в мир вина?
Джордан обмакнула картошку в сырный соус.
– Мама. Она его очень любила. Когда я училась в школе, у отца была вип-ложа в Юнайтед-центре, (Крытая спортивная
– Кощунство.
– Тоже самое могу сказать о твоих постоянных отказах от хорошего вина.
– Хм. – Ник не выглядел убежденным.
– В общем, – продолжила Джордан, – в такие вечера мы с мамой ходили ужинать. Она называла это нашими девичниками и разрешала мне выпить бокал вина, из-за чего я чувствовала себя очень взрослой. Но папе с Кайлом об этом говорить запрещалось. Вино было нашим секретом, нашим с мамой.
Она улыбнулась воспоминаниям и сделала очередной глоток.
– Мне жаль, что она никогда не увидит твой магазин, – мягко сказал Ник. – Она бы наверняка тобой гордилась.
Глаза защипало. Джордан прокашлялась и постаралась вернуть беседе легкость:
– Только потому, что я выигрышно смотрюсь на фоне Кайла. Он установил для близнецов Родс очень и очень низкую планку.
Ник рассмеялся:
– Думаю, ты на любом фоне отлично смотришься.
От удивления она отшатнулась:
– Обалдеть. Это что, комплимент?
Ник даже жевать перестал, будто только осознав, что ляпнул. Через мгновение он проглотил кусок и пожал плечами:
– Конечно. Даже я могу отвесить своей фальшивой подружке комплимент, если того требует роль. – Он подмигнул. – Слышала б ты, как я нежности нашептываю.
– Уверена, ты неподражаем. – Джордан обмакнула еще одну дольку картофеля в расплавленное сырное великолепие. – А что насчет тебя? Как ты попал в ФБР?
– Ну, корни этой истории уходят во времена, когда десятилетний я угодил за решетку.
– Десятилетний? – рассмеялась Джордан. – О, Ник, маленький проказник. Что ты натворил?
– Мы с братьями разбили парочку окон, когда нас обозвали бакланами. Отец, в то время сержант нью-йоркской полиции, притащил нас в участок и на шесть часов запер в камере. Мы до смерти перепугались.
– Немудрено, – с улыбкой ответила Джордан. – Мне жаль. Не сомневаюсь, это был весьма травмирующий опыт.
Ник выхватил из ее руки картошку в сыре.
– Продолжишь издеваться, я съем их все до одной.
Джордан состроила серьезное лицо.
– Внимательно слушаю.
– Когда мы тем вечером вернулись домой, папа усадил нас с братьями и сказал, что любое его действие отражается на полицейском управлении Нью-Йорка, а любое наше действие отражается на нем. И, мол, он надеется, что с этого момента мы будем вести себя так, чтобы не посрамить его значок. – Ник помолчал. – Помню, я тогда подумал, что тоже хочу иметь работу, которой буду так же гордиться. И эта мысль засела в голове. Сразу после колледжа я пошел в полицию. Все было хорошо, но после пяти лет я понял, что жажду большего. Так и попал в ФБР. А по окончании Академии меня перевели
Джордан поболтала вино в бокале.
– Что они думают о твоих секретных заданиях?
Ник усмехнулся:
– Мама возмущается об этом на каждом углу. – Он вдруг заговорил с сильным нью-йоркским акцентом: – Мой сын – агент ФБР. Думаете, у него есть время позвонить мне между всеми этими важными делами, которыми его завалили? Я тут помру, а он даже не узнает.
Джордан рассмеялась, наслаждаясь редким экскурсом в мир настоящего Ника Маккола. До сих пор он был сплошной тайной.
– Держу пари, ты по ним скучаешь.
Он пожал плечами:
– Естественно. Хотя братьям стараюсь этого не показывать. Наши отношения основаны на сарказме и доведении друг друга до бешенства.
– О, мне это знакомо, – признала Джордан.
Ее отношения с Кайлом тоже строились не на сентиментальных признаниях.
Когда с едой было покончено, Ник предложил помочь с уборкой.
– Не надо. Я же тогда пошутила.
– И смотреть, как ты тут надрываешься? Если кто-то следит, мой персонаж должен выглядеть услужливым и готовым прийти на выручку парнем.
Джордан бросила ему полотенце:
– В таком случае твой персонаж может заняться грязными бокалами.
Вдвоем они быстро управились. Ник припарковался прямо перед магазином, и теперь отвез Джордан к дому – целых четыре квартала, – а там настоял на том, чтобы проводить ее до самой двери. Она заметила, что он по обыкновению проверяет все стоящие на улице машины.
– За нами был хвост?
– Вообще-то, кажется, нет. Мы в безопасности.
– О, отлично.
Джордан замерла на верхней ступеньке. И только сейчас, стоя на залитом лунным светом крыльце рядом с Ником, вдруг поняла, что это первый их вечер наедине. Ни частных детективов, следящих за ними; ни друзей, ни Ксандера Экхарта и компании. Только они вдвоем.
Почти как настоящее свидание.
– Спасибо за ужин и помощь. – Джордан умолкла, пораженная тем, что собирается сказать дальше. – Я прекрасно провела время.
Ника ее реакция, кажется, позабавила. Он шагнул к ней на вершину лестницы.
– И с чего такое потрясение? Я, знаешь ли, не так уж плох.
– Возможно, периодически, – поддразнила Джордан.
Ник склонил голову, размышляя:
– Периодически… Полагаю, это прогресс.
«Мы стоим слишком близко», – поняла она. Будто это и правда конец свидания, и надо решить, а не пригласить ли его зайти. Что абсолютно бессмысленно, потому что их с Ником отношения сплошной фарс.
Повисло молчание. Ночь, улица и все вокруг, казалось, затихло. Наконец Джордан указала на дверь:
– Мне лучше зайти. На улице минусовая температура.
– Верно. И мне пора домой. Из-за фальшивой работы приходится рано вставать.
– Ну тогда пока.
– Пока.
Никто не двинулся с места.
– Что ж, увидимся. – Джордан развернулась, чтобы уйти – хотя бы потому, что ноги начинали замерзать, и вскоре она уже не смогла бы и шага сделать.
Ник поймал ее за руку: