Похожие судьбы всегда пересекаются
Шрифт:
— Теть Маша! Теть Маша! — Дима распахнул дверь так, что едва не сорвал её с петель. — Вы тут?
Женщина, зевая и поправляя косынку, вышла к прилавку.
— Что, Дим? Покушать?
— И покушать тоже! Она покупает ваше здание!
— Что?! Ох… — тетя Маша схватилась за грудь и привалилась к холодильнику. — А мы и не верили… Уж даром его отдать готовы были, сил моих нет…
— Так что скоро купите себе дачу и будете там помидоры с огурцами выращивать.
— Ох, Дима, иди
— А мы к вам ездить будем, за котлетами, — Дима прижал тетю Машу к себе. — Так что вы не расслабляйтесь.
Тетя Маша отстранилась от него и заглянула в глаза.
— Это ведь ты… Ты уговорил её? Ну?!
— Да нет, и уговаривать не пришлось, — он отвернулся. — Она сама все решила.
— Не врешь?
— Как можно!
Тетя Маша пригрозила пальцем.
— Чую — не договариваешь что-то. Ну да ладно, как надумаешь, скажешь. Сейчас кушать вам положу, подожди.
Дима, оставшись в одиночестве, потер шею, огляделся и вздохнул.
Это же на самом деле руины. Есть ли смысл их восстанавливать? Не лучше ли снести всё здание до основания и отстроить новое? Прочное, современное, удобное. Конечно, решать не ему, но можно же внести предложение.
Хотя бы попытаться для начала, ведь оно того стоит.
Глава 7
Юля заблудилась. Она никогда не находила правильную дорожку с первого раза, и это её очень расстраивало. И стела ведь была большой, заметной, а она каждый раз плутала среди могил и надумывала себе, что он не хочет, чтобы она к нему приходила.
Подошла молодая цыганка. Юля протянула ей купюру и, перебив поток благодарностей, спросила:
— А как отсюда пройти к седьмому сектору?
Цыганка прищурилась.
— Сначала иди к пятому, — она махнула рукой вправо. — До большой сирени, оттуда налево. Там увидишь указатель.
— Спасибо.
— Не бойся. Здесь все теряются.
Юля поджала губы и двинулась в указанном направлении. У куста сирени она замедлила шаг и повернула было налево, как взгляд зацепился за знакомую фамилию. Она обернулась и замерла перед мраморной плитой с двумя сокрытыми в ветках сирени крестами.
На надгробии, у основания крестов, были выбиты два имени и одна фамилия. Разница в датах смерти — всего три дня. В каменной вазе стояли белые розы. Они уже начали опадать, и ветер гонял по плите пожелтевшие лепестки.
Юля прижала пальцы к губам и стояла так долго, пораженная случайностью и отголоском чужого горя. Вздохнув, отделила две огромные ромашки от цветов, что несла на могилу мужа, и поставила их в вазу. Ромашки кивнули и затихли. Юля отвела ветку сирени и вышла на дорожку. Через пару минут она увидела впереди черную гранитную стелу.
Присев на скамейку, Юля сжала в руках длинные стебли цветов.
— Привет, — она глянула на запечатленную в камне фотографию мужа
Юля поднялась и положила цветы под стелу.
— Я скучаю, Юр… — она коснулась фотографии на стеле. — Я очень скучаю. Куда ни пойду — везде ты, и нигде тебя нет.
Юля всхлипнула, запрокинула голову, через пелену слез посмотрела на голубое, с полосками далёких облаков, небо.
— Время лечит, — хрипло, с горькой усмешкой произнесла она и закрыла глаза. — Вот вранье, да? Так много слов и все ни о чем…
Пустая болтовня, бессмысленные советы. Юля давно поняла: в потере есть только одна истина — её невосполнимость.
Нет у неё больше его прикосновений, нет его поцелуев, нет его доброго, мягкого смеха, нет бардака в квартире, нет вечернего «А давай погулять съездим?», нет уверенного «Да ничего страшного, разберемся!», нет гостей в доме, нет «Не пойду я к врачу, само пройдёт!». Можно окружить себя его вещами, везде оставить напоминания о нем, можно было не продавать его машину, на который она так и не научилась ездить. Но зачем? Зачем, ведь любила она не вещи, а его! Его! А он теперь не здесь, а где-то далеко, навечно не с ней.
Она ещё постояла у могилы, потом резко развернулась и заторопилась к машине, на ходу вытирая слёзы.
Не вовремя зазвонил телефон. Юля не глядя сбросила и, только сев в машину, решилась перезвонить.
— Здравствуй, Игорь.
— Приве-е-е-т. Где ты?
— На кладбище.
— Оу. Извини. А я думал, снова решила не отвечать. Есть планы на вечер?
Юля откинулась на спинку сидения и прикрыла глаза.
— Нет.
— Сможем увидеться?
— Да, конечно.
— Хорошо. В восемь я заеду за тобой.
— Ты знаешь адрес?
— Обижаешь. До встречи.
Юля открыла глаза и уставилась в потолок. И сидела так долго, без мыслей и будто бы без чувств, пребывая в неком состоянии транса или пустоты, какое бывает, когда теряешь почву под ногами.
— Ничего, — она резко выпрямилась и, швырнув телефон на пассажирское сидение, вцепилась в руль. — Разберемся.
Вечером Люда застала сестру за выбором наряда.
— Ой, — девушка заглянула в комнату и глянула на два платья, лежавших на кровати. — А ты куда? На свидание?
— Деловой ужин, — сухо ответила Юля.
Люда подобралась к сестре, обняла за талию и, положив подбородок на ее плечо, посмотрела на платья.
— А ужин с приятными людьми?
— Нет.
— Тогда надевай то, что терпеть не можешь!
— Глупости говоришь, — Юля взяла за плечики темно-синие платье длиной до колен. — В том, к чему душа не лежит, я чувствую себя неуверенно. А неуверенность с неприятными людьми противопоказана.
— А-а-а-а… А ты надолго?
Юля обернулась.