Похожие судьбы всегда пересекаются

Черкасова Галина Геннадьевна

— С чего начнём? — спросил он, вернувшись.

— Думаю, с крыши, — Юля открыла заранее припасенную папку. — Смотрите — чердака тут нет. Крыша в хорошем состоянии, за исключением дыры от разобранного дымохода — она просто затянута брезентом.

Дима склонился над планом здания, грудью прижавшись к её плечу. Юля не отстранилась. Как раз наоборот — она так устала за сегодняшний день, что ей захотелось спиной опереться о собеседника.

— Э-э-э, — Юля потеряла мысль. — Что думаете? Пойдем на крышу?

—

Давайте, — Дима кивнул. — Что со вторым этажом?

— Идти лучше по левой стенке. Перекрытия никакие.

Юля мысленно обругала себя за то, что, зная, куда отправляется, снова не надела удобную обувь. Шпильки скользили по каменным ступеням, и она была вынуждена судорожно цепляться за перила. Ноги дрожали от напряжения, благо в строгих брюках это было незаметно.

— Сюда, — Юля на цыпочках ступила на дощатый пол и двинулась вдоль прочерченной Семёновым линии на стене. — Лестница на крышу за углом. Ай!

Юля взвизгнула и, отскочив назад, налетела на Диму и прижалась к нему. Тот положил ладони ей на плечи и, чуть отодвинув в сторону, глянул на причину визга.

— Это что? — пролепетала Юля, прижимая к себе папку. — Что там?

— Крыса, — ответил Дима, усмехнувшись. — Жирная.

— Огромная… — Юля стремительно развернулась и оказалась за спиной спутника. — И что с ней делать?

— Ничего. Пусть сидит.

— А если она на нас бросится?

Крыса, копавшаяся в стружках, замерла, встала на задние лапки и, подняв мордочку, повела носом.

— Они же… чуму переносят, — зашептала Юля. — И бешенство. У нас в селе соседка умерла после укуса этой твари.

Дима чуть обернулся. Юля испуганно посмотрела на него.

— Мы просто пройдём мимо. Держитесь рядом, хорошо?

— Прогоните её, — потребовала Юля.

— Как?

— Не знаю! Топните, покричите.

— Я опасаюсь здесь топать.

— Киньте в неё чем-нибудь.

— Телефоном или ключами от машины?

Юля, фыркнув, полезла в сумку.

— Ой, у меня крекеры есть! Дайте ей!

Дима, вздохнув, взял крекер и, нагнувшись вперед, бросил галетку перед крысой. Та, мигом сцапав угощение, принялась его точить.

— Она все равно сюда смотрит.

— Представляет, что нас жрёт.

Юля шлепнула спутника папкой по плечу.

— Не смешно! У каждого свои… фобии!

— Ваши фобии мешают делу. Пошли.

Дима двинулся вперед. Юля поспешила за ним, свернув папку трубой и крепко сжав в руке, словно собиралась охотиться на комаров. Мимо крысы она прошла медленно, бочком, готовая в любую минуту принять бой, но опасность явилась, откуда не ждали. Что-то шлепнулось на плечо и забарахталось, дергая волосы.

Юля завизжала, отшвырнула папку и принялась скакать, как полоумная, махая руками и тряся головой.

— Снимите её с меня-я-я!!! Помогите!!!

—

Да стойте, что ли! — Дима попытался схватить Юлю за руки. — Стойте, черт вас… Это не…

И получил по лицу.

Угрожающе заскрипели доски. Дима плюнул на рамки приличия, поймал прыгающую вокруг него Юлю за талию и, крепко прижав к себе, рывком поднял её к потолку, не забыв как следует встряхнуть.

— Юля, это не крыса! Успокойтесь вы, в конце концов!

Она замерла, уперлась руками ему в плечи и посмотрела на него сверху вниз бешеными глазами.

— А что это было?

— Всего лишь дохлый воробей.

— Что?! Снимите его с меня!!! — она снова замахала руками, как ветряная мельница крыльями, зацепила какую-то веревку на потолке и, прежде чем Дима успел сообразить, что именно это веревка держала, на них обоих обрушился поток холодной, жидкой грязи.

Юля замерла в его руках. Осторожно протерла глаза. Коричневая жижа вперемешку с какой-то зеленью покрывала её с головы до ног. Волосы, всклокоченные после битвы с мумией воробья, теперь грязными сосульками висели вдоль лица, на котором видны были только глаза. Позади, как флаг на поле боя, опадал на пол кусок несчастного брезента.

— Отпустите, меня, пожалуйста, — процедила Юля.

Дима развернулся и медленно опустил свою ношу на безопасный участок. Ему самому грязи досталось меньше, но рубашка, такая чистая и наглаженная, как перед свиданием, превратилась в липнущий к телу склизкий балахон.

— Наверное, из-за дождя на крыше вода скопилась, — заметил Дмитрий. — Теперь мы знаем, что водостоки со своей функцией не справляются.

Юля покачнулась, растопырила руки, оглядывая себя, и зло поинтересовалась:

— Где же ваша галантность, Дмитрий?

— Не понял… — он чувствовал, что сейчас ему лучше молчать. Буря надвигалась, и он не хотел спровоцировать её первый порыв.

— Разве мне не идёт грязь? — Юля уперла руки в бока и повела бедрами. — Может, нам здесь салон красоты открыть, а? Грязевой, мать его, душ! После целебного скраба из птичьих останков. Не-е-ет! — неожиданно громко рявкнула она и, развернувшись, решительно направилась прочь. — К чертям собачьим это сарай! Ноги моей тут больше не будет.

— Юля! Юля, постойте! Вы… — Дима огляделся по сторонам. — Вы… Вы папку забыли! Ай, чтоб тебя! Пошла вон, задница хвостатая!

Крыса, обнюхивавшая папку, мигом ретировалась в щель.

— Юля! — Дима догнал спутницу уже на выходе из здания. Она остановилась у окна, за которым прорезали серый вечерний сумрак лучи прожекторов с соседней стройки. Работа там кипела едва ли не круглыми сутками. Начальница торопила — открытие должно было состояться до конца лета.

— Юля…

Она вытерла лицо салфеткой и обернулась.