Поиграй со мной

Мак Бекка

— Но я…

— На колени, — повторяю я шепотом, сжимая ее шею. Дженни опускается на колени, и я запускаю пальцы в ее волосы. — Чертовски сексуальна, когда стоишь на коленях и, впервые в жизни, потеряла дар речи. — Я провожу большим пальцем по ее приоткрытым, припухшим губам. — Ты не возражаешь против небольшой грубости?

Ее глаза мечутся между моими, и ее невинность заводит меня в тупик и подстегивает ко всему сразу.

— Грубости?

— М-м-м, — моя хватка на ее волосах усиливается, и у нее перехватывает дыхание, жар поднимается

по ее груди, когда она сжимает мои бедра. — Есть что-то в твоем чертовски властном поведении, что так и просит покомандовать тобой в постели.

Я цепляю ее пальцы за пояс своих боксеров, и Дженни нерешительно стаскивает их. Ее глаза расширяются, и она откидывается назад, будто испугана. Лейтенант Джонсон счастливый и гордый подпрыгивает, приветствуя ее, давая понять, что ей нечего бояться. Он будет с ней очень нежен.

— Я-я-я… — заикается Дженни, что чертовски ново и чертовски сексуально.

— В чем дело? Что случилось со всем этим поведением? — я притягиваю ее к себе, касаюсь губами ее уха. — Я здесь главный?

Ногти впиваются в мои бедра, когда я опускаю руку и провожу двумя пальцами по шву ее промокших трусиков.

— Гаррет.

— Скажи это, — требую я.

— Ты главный.

— Еще какой. Открой рот, Дженни.

Она делает это без колебаний, обхватывая меня тонкими пальцами. На кончике капельки спермы; взгляд Дженни встречается с моим. Она выглядит нервной, возможно, неуверенной. Я собираюсь сказать ей, что она не обязана делать ничего, что ей не нравится, но слова замирают у меня на языке, когда она пробует меня на вкус.

— Твою мать, — вырывается у меня, когда ее рот обхватывает головку моего члена.

Я беру ее лицо в свои руки, не отводя взгляда, пока ее розовые губы скользят по всей длине моего члена, столько, сколько она может выдержать, пока я не касаюсь задней стенки ее горла. Когда я постанываю, эти светлые глаза загораются возбуждением. Уголки ее рта приподнимаются, когда она улыбается мне, и именно в этот момент я понимаю, что ей нужно.

Поощрение. Уверенность. Похвала. Она должна знать, что мне с ней так же хорошо, как и ей со мной. Ее фирменного самолюбия Беккетов нет в этой части ее жизни, но, если у меня есть хоть какое-то право на это — оно появится.

Это будет несложно; она чертовски уверена, что сосет мой член так, словно была создана для этого. Я собираюсь подбадривать ее до тех пор, пока она не поверит в это.

— Черт возьми, да, — шиплю я. — Вот так, Дженни, — накручивая ее волосы на кулак, я заставляю ее посмотреть мне в глаза. — Смотри на меня, солнышко. Всегда смотри на меня.

Дженни хнычет, ерзает, потирая бедра друг о друга. Она отчаянно нуждается в ласке, внимании, трении, и я собираюсь дать ей это сразу, как кончу.

Я направляю ее голову, наблюдая, как она заглатывает столько меня, сколько может, как впадают ее щеки, когда она откидывается назад. Она задерживается на кончике, делая круги языком,

обрабатывая рукой основание, прежде чем снова заглатывает меня.

— Черт. Не останавливайся. Черт возьми, Дженни, не смей, блять, останавливаться.

Она становится громче, двигается быстрее, чавкает, как будто это ее чертова работа. Я теряю дар речи, и Дженни расплывается в улыбке. Ее глаза светятся гордостью, когда мои яйца сжимаются, и когда я, захлебываясь словами, говорю ей, что собираюсь кончить, она продолжает, пристально глядя на меня, пока я изливаюсь в ее горло.

— Черт возьми.

Она облизывает уголок рта.

— Как это было?

Я хихикаю, хватаю ее за талию и бросаю на подушки.

— Хочешь знать, как это было? — мои колени ударяются о кровать, и я ползу к ней. — Как насчет того, чтобы я показал тебе, как это было?

Мой рот завладевает ее ртом, скрадывая ее ответ. Есть что-то особенное в том, как ощущается на ее губах вкус меня, и от этого я становлюсь диким, и когда Дженни выгибается на кровати, потираясь своей мокрой киской о мой член, я переживаю, что попытаюсь убедить ее позволить мне воспользоваться тем, что мне пока не принадлежит.

— Дженни, — предупреждаю я, рыча.

— Пожалуйста, — ее ногти впиваются в мои плечи, когда она скользит по всей моей длине, вверх и вниз, покрывая меня собой. Ее запах, ее влажность, ее жар. — Это так приятно.

И, черт, я не могу ей отказать.

Мои пальцы погружаются в ее шикарную попку, когда я прижимаю ее к себе одной рукой, другой провожу по краю ее подбородка, приближая ее изголодавшийся рот к моему. Это приглушенный стон, скользящие языки, покусывание зубами, когда бедра Дженни приподнимаются, а я скольжу по ее складочкам снова и снова.

Ее ногти царапают мой бицепс, когда она отрывает свой рот от моего, хватая ртом воздух, и я втягиваю в рот розовый сосок. Мой язык скользит по напряженному бутону, прежде чем я зажимаю его зубами, и дрожь удовольствия пробегает по моему позвоночнику, ногти Дженни впиваются в мою спину, с ее губ срывается стон моего имени. Я собираюсь кончить, и Дженни не должна отставать.

— Ты кончишь, солнышко?

Дженни закатывает глаза, и ухмыляется той самой ухмылкой Беккет.

— Доведешь меня до этого, Медвежонок Гэри?

Я краду ее улыбку своей собственной, и по всему моему телу словно распространяется лесной пожар. На следующем движении бедер я наклоняюсь и вставляю в нее два пальца, заменяя свой член большим пальцем, и безжалостно тру ее клитор. Дженни взрывается вокруг меня, рот в крике раскрывается, щеки и сиськи раскраснелись, и когда я замечаю эту набухшую, блестящую киску, мой член пульсирует.

— Господи Иисусе, — я сползаю с кровати, когда содержимое моего члена растекается по всей руке, просачиваясь сквозь пальцы на пол, что определенно не то, что я планировал, и какой гребаный беспорядок. — Такого со мной еще не было.