Поиск-92: Приключения. Фантастика

Другаль Сергей Александрович

— Что скажешь, Фаст?

На узком, чуть тронутом копотью лице советника не дрогнул ни один мускул. Центурион не помнил случая, чтобы кто-то застал советника врасплох с вопросом, Фаст реагировал мгновенно.

— Ты хочешь спросить, что это было?

— Я хочу знать, откуда эта тварь взялась на нашей земле?

— На нашей земле? — переспросил советник. Уголки его губ насмешливо дернулись, лицо искривила непонятная гримаса. То ли он усмехнулся, то ли пытался не выдать собственного замешательства. Медленно центурион поднялся на ноги.

— Что такое! Почему ты молчишь?

— Потому что это не наша земля, — тихо произнес Фаст.

— Что? — центурион внезапно охрип. — О чем ты говоришь, Фаст? Сражение помрачило твой рассудок…

— Не

обманывай ни себя, ни меня! — резко оборвал его советник. — Я сказал, это не наша земля, и ты сам скоро убедишься в этом.

Нет, он вовсе не походил на сумасшедшего. И на испугавшегося тоже. Кроме того, было что-то помимо Фаста, этих его слов, что тревожило центуриона. Над поляной словно зависла удушливая тень.

— Фаст!.. — Незаметно для себя центурион сдавил локоть советника. — Но ведь Сутри уже близко! Лукулл там! Он ждет нас… Еще какой-нибудь день пути, и мы соединимся с ним!

Пальцы капканом сжимали локоть, и Фаст невольно поморщился.

— Он не дождется нас.

— Почему? — глаза центуриона недобро сузились. — Кто сможет помешать нам?

Впервые с начала их разговора советник отвел взгляд.

— Не знаю… Я только могу догадываться.

Они замолчали. Центурион видел, что Фаст над чем-то сосредоточенно размышляет, и не торопил его, хотя сдерживать себя ему стоило больших усилий.

— Может быть, ты помнишь тот случай, когда ты оскорбил Акуана? — произнес советник. — Акуан — верховный жрец, и никто не знает полной его силы…

— Глупости! — перебил центурион. Глаза его гневно вспыхнули. — Я служу богам и императору, но не сластолюбивым ничтожествам! Он бессилен что-либо сделать нам!

— Как видишь, сумел. Или у тебя есть другое объяснение? Откуда этот мир? Эта земля, это солнце… Не спеши! Прежде чем ответить, поразмысли. Оглядись повнимательнее.

Центурион хотел возразить, но голос не подчинился ему. Этот человек определенно обладал некой гипнотической властью. Чтобы сбить, сбросить с себя путы наваждения, центурион порывисто обернулся.

Молчаливый лес, пылающее чудовище и черные клочья, парящие в воздухе… Воины стояли нестройной кучкой, многие с надеждой поглядывали в их сторону. Нет, центурион был уверен в своих людях. Страх, обложивший нутро ледяным холодом, конечно же, покинет их. Покинет, уступив место ярости и отваге, как было раньше; в жестоких боях с кимврами, в кровавых и затяжных баталиях с испанскими наемниками. Глазами он отыскал Метробия, высокого безмолвного грека, стоящего чуть в стороне от всех. Вот кто поможет им! Эти места грек знал прекрасно. Сейчас он подойдет к ним и, не изменяя своей обычной мрачноватой манере, укажет верное направление. Скупо, немногословно разъяснит путаницу с маршрутом, и сразу все встанет на свои места. Забудется неприятный разговор о Фастом, и маршем они вновь двинутся вперед. Где-нибудь совсем поблизости, возможно, в нескольких сотнях шагов, они обнаружат наконец пыльную, в мозаичных разводах трещин Домициеву дорогу. Иначе и быть не может. А Акуан… Акуан — всего лишь жалкий придворный льстец, обманом приблизившийся к жреческому трону. И когда подойдет грек…

— Он ничего тебе не скажет, — тихо промолвил за спиной советник.

Даже не оборачиваясь, центурион знал, что уголки губ на вытянутом лице снова насмешливо кривятся. На короткий мир он ощутил жгучее желание ударить Фаста, пресечь эту усмешку. Но сдержался. То, что советник снова угадал ход его мыслей, центуриона не удивляло. Такое случалось и раньше. Но вот подобный всплеск озлобленности против изощренного ума советника был для него неприятной новостью. Взяв себя в руки, центурион брезгливо ощутил, как холодными струйками по вискам стекает запоздалый пот. Чего он боится? Центурион попытался завести себя. Лепета перепуганного Фаста? Или чудовища, что догорает в десятке шагов?.. Ответ нашелся сам собой. Пугающе ясно он вдруг увидел, как по-прежнему в стороне от всех Метробий неловко, словно пробуя землю под ногами, ступал по колючей траве, и черные от солнца руки нелепо шевелились

в воздухе, напоминая движения слепца, отыскивающего неведомое.

Центурион будто разрубил в себе что-то, нанес последний решающий удар. Это было ответом самому себе, признанием своего поражения… Да, никто, ни один человек не знал, где они находятся. Никто не мог подсказать, где оборвался их вчерашний путь, где остался Лукулл с войском и где пролегала сегодняшняя их тропа. Он действительно обманывал себя. Весь этот лес, крупные и молчаливые птицы, холодное солнце и встреча с чудовищем — все перечеркивало последние их надежды. Фаст говорил правду. И, признавшись в этом себе, центурион сразу по-иному ощутил дыхание ветра. В короткий миг все вокруг переменилось. Земля под ногами была чужая, и лес, в котором они проблуждали полдня, не был Эпиценийским, не было здесь Домициевой дороги и не было уютного городка Сутри. ОНИ ВОВСЕ НЕ ЗАБЛУДИЛИСЬ!..

Встряхнувшись, центурион устремил взгляд вдаль, на неласковое солнце. Туда же обратились взоры многих воинов. Бледное светило равнодушно покидало их, скатывалось в багровое зарево над бесцветными горами. Стоять и далее, вдыхая едкий чад, размышляя над необъяснимым, становилось невыносимым. Куда угодно, только не стоять! В неизвестность, но только не задерживаться на месте, не давать возможности людям задумываться, окончательно упасть духом. Центурион властно поднял руку…

Через некоторое время змеистая колонна уже двигалась с бряцаньем по тропе, сбегающей между деревьями на дно тенистых оврагов, огибающей холмы, пронзающей облепленный паутиной кустарник.

Центурион уже не оглядывался. Он почти свыкся с мыслью, что вечерний, засыпающий вокруг них лес был чужим, чужим до последнего листочка, до последней твари. Они шли в никуда, лишь потому, что движение спасало от мыслей, от неизвестности. Воины всегда должны оставаться воинами… Он попытался вспомнить человека, скрывшегося от них в лесу. Высокий, длинноволосый, он походил на галла. Чудовище изрыгнуло его, едва они вышли на поляну, но никто и не подумал преследовать его, настолько ошеломила их встреча с панцирным зверем. Сейчас центурион больше всего сожалел об этом упущении. Человек мор бы серьезно им помочь. В стране врага «язык» — первое дело!..

Центурион нахмурился. Впервые, пусть про себя, он назвал эту землю вражьим станом. Но как иначе он мор относиться к ней?.. Неожиданно для всех он замедлил шаг, рука его метнулась к поясу. Он и сам не сразу сообразил, почему остановился. Чутье воина опережало сознание. На миг позже он понял, что слышит далекий, едва различимый рык. Пока это был даже не рык, а лишь смутное колебание воздуха. Но он узнал его! И, толкнувшись, сердце болезненно сжалось. Все повторялось! Загадочный лес о незнакомыми деревьями снова выводил их на гигантских крабов из железа и черной крови. Словно сам рок завладел путями маленького отряда. Или… Глаза центуриона скользнули к небу. Он стоял, забыв о Фасте, о далеком рычании, о том, что десятки взглядов прикованы к нему, десятки ушей ожидают приказа. Он и сам желал сейчас этого приказа, желал получить хоть какой-нибудь намек, знамение, подсказывающее выход. Чего хотят от него боги? Новых доказательств преданности? Истребления чудовищ, помощи?.. Внезапно озарение обожгло его. Он сжал рукоять меча так, словно хотел заглушить эту ворвавшуюся в мозг мысль. Мир покачнулся, и над большой незнакомой землей пронесся стонущий вздох. С готовностью, будто сам подталкивал руку, меч выскользнул из ножен и с хищным блеском описал в воздухе полукруг. Объятый своим жутким прозрением, центурион взглянул на него слепо, словно не узнавая. Нет, небо не молчало, оно взывало к нему, к его людям. Утробный гул, доносимый ветром, звучал нескрываемым вызовом, насмешливыми раскатами плескался в ушах, заранее торжествуя свою победу и их поражение. Что ж… Пусть будет так! Если Эреб восстал, если боги оказались в западне у вырвавшихся из земли титанов, он поможет им! С пылающим лицом он обернулся к легионерам, и четверо оптионов без звука шагнули к нему.