Поиск Анны
Шрифт:
— При чем тут славянская мифология? — не выдержала Смолина.
— Здесь, в Карелии, мы живем на стыке, Айно, словно на разломе тектонических плит. Стык эпох, стык культур, стык верований. Потому так и трясет.
Хельви была права. Все смешалось в одно — язычество и христианство, карелы и славяне, осколки СССР и веяния нового времени; древние легенды и реальность, правда и вымысел. Убийцы и их жертвы... Все это попадало в один огромный чан, в котором перемешивалось, перемалывалось до однородной массы. И отделить одно от другого не представлялось возможным.
Хельви внимательно взглянула на Смолину.
— Ты запуталась,
— Я словно хожу по лабиринту, и никак не могу найти выход.
— Важнее, как ты нашла туда вход?
Хельви указала рукой на фото странного рыбака в синем кафтане, островерхом красном цилиндре, красных же штанах и ботинках, мысы которых были загнуты кверху. В руке у него была пара здоровых рыбин.
— Когда-то давно на этой земле жили Саамы — древнейший народ Карелии, потомки кроманьонцев. Их называли «лопари». От них произошло название северной Лапландия — «земли лопарей». Этому народу много тысяч лет, но сейчас их знания утрачены, — Хельви вздохнула, словно мысленно оплакивая целый народ. — После Октябрьской революции семнадцатого года советы начали осваивать Кольский полуостров. Саамов перекраивали, словно кукол, насильственно вытесняя их культуру, предавая забвению традиции. Лишь немногие смогли перестроиться на новый лад. Мудрость, знания и опыт Саамов, пронесенные сквозь тысячелетия, оказались практически уничтожены. Но кое-что осталось.
Хельви сняла с одной из многочисленных полок фотографию с изображением огромных камней, выложенных по спирали.
— Это Саамский лабиринт. Он означает переход от жизни к смерти.
Смолина недоверчиво смотрела на фото. Кто-то выложил на горе спираль из камней и сказал, что это древний магический портал? Ок.
— Археологи считают, что им порядка семи тысяч лет. Камни весят тонны, и никто не понимает, как их могли туда приволочь. Ходят легенды, что когда-то здесь жили великаны, которые и выстраивали эти спирали. Каждый камень, каждое дерево — все живое. Считалось, что камни лабиринта могут исполнять желания. Для этого надо было обратиться к духу с просьбой, и она исполнится, — Хельви внимательно посмотрела на Смолину. — Но только после принесения жертвы.
— Хельви, я говорю про другой лабиринт, — сказала Анна устало.
Хельви вскинула на нее глаза.
— Нет никакого другого лабиринта. Когда-то вселенная родилась из огромного взрыва, расширившись из своего центра до необъятных размеров. Лабиринт — всего лишь форма. Попробуй увидеть суть этой формы: движение по ней означает скручивание вселенной в обратном порядке.
— Меня не интересуют вопросы познания мира. Как мне выйти из лабиринта?
— Лабиринты Саама не так просты, как может показаться на первый взгляд. То, что ты не можешь найти выход, означает что ты еще не готова. У лабиринта есть своя структура — спираль. Ты должна просто двигаться к центру.
— Мне не нужен центр, мне нужен выход!
— Ты не поняла суть, Айно, — покачала головой хранительница. — Лабиринт — это водоворот. Ты сражаешься с бурным течением, но оно всегда будет сильнее. Единственный способ выйти из водоворота — позволить ему затянуть себя на глубину. Внизу его сила ослабевает, и пловец может выйти из-под влияния водоворота.
Слова Хельви напомнили Анне сеансы психотерапии со Светой. Та тоже объясняла Смолиной, что не нужно бороться, нужно позволить себе опуститься на дно. Смолину это всегда бесило: как это
— И что там, на глубине? — спросила Анна.
— Ты узнаешь это, когда позволишь водовороту забрать тебя.
Хельви не мигая смотрела на Смолину. Это было похоже на маленькую смерть. Как подготовку к смерти большой, настоящей, конечной.
— Тебе уже пора, Айно, — тихо сказала Хельви. Она открыла входную дверь, приглашая Смолину покинуть музей.
— Еще один вопрос, Хельви, — Анна остановилась на выходе. — Что означает слово «Пхоа»?
— Пхоа — это ритуал подготовки сознания к переходу.
— К какому переходу? — спросила Анна. Горло вмиг пересохло, потому что задавая вопрос она уже знала ответ.
— К самому важному переходу в этой жизни — к смерти.
И Хельви закрыла за Смолиной дверь, оставив ее одну под темнеющим небом.
Когда Анна вернулась в палату Лены, там стоял едва уловимый запах ладана.
Аркан 3. Дети Рассвета.
«Много искренних людей ВНИМАЮТ ПРИЗЫВУ покинуть империю ложной религии. Если вы глубоко потрясены теми убийствами, которые совершались от имени религии, мы просим вас СВЯЗАТЬСЯ С ТЕМ, КТО ДАЛ ВАМ ЭТОТ ЖУРНАЛ»
Журнал «Пробудитесь!», 22.04.1997, с.10-11.
Руна 1.
«Да, теперь настало время
Навсегда с землей проститься,
В Маналу пора сойти мне,
В Туонелу опуститься.
Обо мне отец не плачет,
Мать родная не жалеет,
У сестры лицо не мокро,
И глаза у брата сухи,
Хоть уж в воду я спускаюсь,
В море к рыбам направляюсь,
В глубину пучины темной,
В тину, смешанную с илом...»
Калевала
В палате не было никого, кроме Лены, все так же лежащей без движения. Смолина одним прыжком пересекла помещение и оказалась у изголовья. Лицо девочки застыло, словно лик статуи — Лена была в коме, но дышала, капельница по-прежнему качала кровь. Все было как и раньше, за исключением одного — запаха.
Смолина выскочила в коридор больницы и подлетела к стойке регистратуры. Видимо, лицо Анны выражало полнейшее безумие, потому что при виде нее глаза медсестры округлились и в них появился страх — девушка автоматически потянулась за телефонной трубкой.
— Кто был в палате моей дочери? — проревела Смолина.
— Ч-что? — медсестра от неожиданности начала заикаться.
— Кто. Был. В палате. Моей. Дочери. — отчеканила Анна.
— Я... я не знаю...
— Вы стоите тут, мимо вас никто не может пройти!
— Простите, я никого не видела!
— У вас что, нет глаз? — рявкнула Смолина. На крики из палат осторожно выглядывали пациенты, а из кабинета вышел заведующий.
— Павел Вячеславович! — взмолилась медсестра.
— Что тут происходит? — заведующий решительно направился к Анне.