Поиски предков Адама
Шрифт:
Так через тридцать с небольшим лет в континентальной части Европы было повторено открытие, сделанное Джоном Фрером. Казимир Перье не подозревал о предшественнике, который задолго до него раздумывал над тем, что теперь не давало покоя ему. А топоровидный инструмент из Саффолка удивительно напоминал аббевильские оббитые камни, — можно было подумать, что их изготовил один мастер!..
Пять лет Перье продолжал наблюдения в долине Соммы, там, где велись земляные работы, проводил небольшие раскопки сам, и наконец всякое сомнение покинуло его — он открыл следы культуры необычайно древнего человека. Предки, очевидно, достаточно долго жили здесь, если можно заметить, как постепенно совершенствовались их топоры, — одни из них отличались почти изящной формой и тщательной оббив-кой, а другие сохраняли
Перье решил, что наступила пора поделиться наблюдениями с кем-нибудь из людей достаточно образованных, чтобы понять его. К счастью, в Аббевиле такой человек нашелся и учреждение, которое он возглавлял, тоже оказалось подходящим, — Жак де Кре-векер (или, как он просил себя обычно называть по фамилиям матери и отца, Буше де Перт) уже более 10 лет возглавлял таможенное бюро Аббевиля и вместе с тем руководил обществом естествоиспытателей этого городка.
Сначала, правда, Буше де Перт скептически воспринял доводы своего молодого коллеги по естественнонаучным делам, но затем оббитые камни показались ему заслуживающими внимания. Вместе с Перье он совершил несколько экскурсий на берега Соммы, а с 1836 года, когда на его глазах из земли извлекли ископаемые кости и обколотые камни, археология стала для Буше де Перта делом жизни, ради которого он был готов пожертвовать всем на свете. Не зная усталости, этот пятидесятилетний, уважаемый в городе человек часами лазал по обрывам, выискивая кости и камни. Коллекция, собранная вместе с Перье, росла и уже могла бы составить гордость любого музея.
Наконец в 1839 году Буше де Перт отправился в Париж, чтобы продемонстрировать находки академикам и рассказать им о своих выводах. Его встретил непременный секретарь академии, геолог и математик Эли де Бомон, ярый поклонник теорий Кювье, и препроводил к специалистам. Беседа тяжкая и неутешительная: камни сомнительны, а идеи не новы. Де Бомон нравоучительно заметил в конце беседы, что если даже привезенные камни действительно оббиты, то они ведь «могли принадлежать римлянам, которые некогда строили военные лагеря в земле варваров». Буше де Перт горячился — он совсем не утверждал, что люди, обколовшие камни, наши предки; не думал он и опровергать Кювье, ибо искренне полагал, что современники ископаемых слонов погибли во время одной из катастроф. Академики нашли такое «жалкое бормотание» подозрительным и ограничились назида-тельно-нравоучительными и шутливо-ироническими замечаниями. Они требовали серьезного, а не построенного на эмоциях обоснования новых идей.
Однако вряд ли кто из них предполагал, что странный визитер из Аббевиля постарается выдвинуть доказательства. И вот в течение трех лет, с 1839 по 1841 год, из печати один за другим вышли пять томов издания, озаглавленного «О сотворении. Сочинение о происхождении и развитии живых существ». Буше де Перт упрямо доказывал в нем древность человека, и основанием ему служили каменные орудия, найденные в Аббевиле. Специалисты встретили книги нескрываемо скептически. В откликах автор представляйся читателям дилетантом и даже нечистым на руку человеком, поскольку отсутствовала уверенность, что камни не подделал он сам или его друзья-землекопы. Как всегда, радикальные меры предлагали церковники — они призывали запретить издание, противоречащее духу Библии.
Буше де Перт, однако, не сдавался. Теперь, когда в 1841 году неожиданно умер самый преданный друг и единомышленник Казимир Перье, он продолжал борьбу в одиночестве. В 1844 году ему повезло — в присутствии свидетелей, членов Аббевильского общества естествоиспытателей, де Перт вынул из земли топоровидный, «в виде груши» камень с отчетливыми следами сколов и находившийся рядом с ним зуб слона. Он тотчас сообщил о знаменательном событии в Париж. Столица безмолвствовала.
В 1845 году он опубликовал очередную книгу «О кельтских допотопных древностях», в которой подвел итог своим археологическим изысканиям. Он вновь обратился с письмом в академию и просил назначить ученую комиссию для проверки его выводов, изложенных в почтительно препровождаемом сочинении. Академия сформировала комиссию, но, очевидно,
Йтббы обратить внимание «просвещенной публики» на камни со следами сколов, он безвозмездно предложил директору одного из парижских музеев свои коллекции, собранные за полтора десятка лет. Невиданное дело: вместо благодарственного письма — молчание. Его даже не удостоили ответом. То же предложение о щедром подарке он направил в академию. Эли де Бо-мон по долгу службы ответил давнему знакомому, — Буше де Перт с удивлением прочитал в письме вежливый, но категорический отказ. Возможно, по-своему они были правы: «Бойтесь данайцев, дары приносящих!»
И все же, несмотря на демонстративное пренебрежение академиков, после почти двадцатилетней перепалки у Буше де Перта стали появляться сторонники и не менее напористые, чем он сам. Один из них, Ригол-ло, гордо объявивший себя впоследствии его учеником, физик и врач из города Амьена, ранее сторонник «сверхортодоксальных взглядов» на проблему происхождения человека, однажды прибыл в Аббевиль, чтобы не оставить камня на камне от заключений Буше де Перта. Он вернулся, однако, домой с твердым намерением открыть в окрестностях родного городка нечто подобное, благо Сомма протекала рядом с ним. Ученик оказался достойным учителя — в местечке Ашель Риголло вскоре открыл в речном гравии, вскрытом карьерами, такие же, как в Аббевиле, топорообразные каменные орудия, которые залегали в земле вместе с костями вымерших гигантских животных.
В 1854 году в Амьене вышла книга, в которой описывались новые находки оббитых камней. Выводы автора не оставляли сомнений, что во Франции появился новый сторонник идей Буше де Перта. Правда, Риголло не академик и археология для него тоже не профессия, а любительское увлечение, но не в этом ли упрек профессионалам?
Первыми сдались зарубежные археологи и геологи: 26 апреля 1858 года англичане Чарлз Лайель, Вильям Фальконер, Джон Эванс и Флауэр посетили Аббе-виль, а также Амьен и убедились в правильности выводов Буше де Перта и Риголло. К такому же выводу пришел затем английский археолог и этнограф Джон Леббок. Публичное заявление о поддержке взглядов Буше де Перта, сделанное 26 мая 1859 года выдающимся геологом Джоном Эвансом на заседании Королевского общества, ученым, пользовавшимся высочайшим авторитетом в научных кругах, произвело сильное впечатление. В 1859 году отозвались палеонтологи — Амьен посетил француз Альбер Годри и сам извлек из слоя около десятка оббитых топоров и лежащие вместе с ними кости слона, носорога, гиппопотама, а также зубы быка. Одна за другой в свет выходили книги, в которых на основании геологических и палеонтологических данных доказывалась глубокая, в десятки, а может быть, и в сотни тысячелетий, древность человеческого рода.
Наконец в дискуссию на стороне Буше де Перта вступили и профессиональные археологи. В 1861 году Эдуард Лартэ, основываясь на материалах, полученных им при раскопках пещер Франции, предложил новую периодизацию истории первобытного общества. Он разделил ее на четыре больших периода: век зубра и первобытного быка, век мамонта и носорога, век северного оленя и век пещерного медведя. В следующем, 1862 году Леббок предложил ранний период каменного века, для которого характерны оббитые орудия, назвать палеолитом, древнекаменным веком, а время, когда появляются шлифованные каменные орудия и глиняная посуда, — неолитом, новокаменным веком.
В конце 60-х годов вышли из печати великолепные работы французского археолога Габриэля де Морти-лье. На основании техники обработки каменных орудий он выделил «ориньякский слой», «солютрейский» и «мадленский» типы инструментов, характеризующие культуру человека, существовавшую на территории Европы 40–12 тысяч лет назад (верхний палеолит). Еще более древние слои, с ручными топорами, оббитыми с двух сторон, массивными скреблами и остроконечниками, получили название по местам их первого открытия — шелль, ашель, мустье (нижний палеолит). Возраст наиболее древних культур достигал полумиллиона лет, если не больше. Во всяком случае, Чарлз Лайель продолжительность ледниковой эпохи определил в 1863 году в 800 000 лет!