Поиски счастья
Шрифт:
— Кто там подслушивает у яранги? — вдруг спросил Богораз.
Пеляйме осторожно выполз из полога. Через минуту он вернулся.
— Однако, Ранаургин, сын Кочака. Энмина его невеста по обещанию, — вздохнул юноша.
Девушка смутилась, тревожно взглянула на таньга.
— Ты сама обещала стать его женой? — спросил Владимир Германович, умалчивая, что ему прекрасно известно выражение «невеста по обещанию».
Она отрицательно качнула головой.
— У русских тоже раньше так поступали. Теперь уже не так. Раньше было неправильно, — стараясь
Глаза Пеляйме засветились радостью. Он не сдержался, сказал, обращаясь к Энмине:
— Мы поступаем, как таньги, Эн! Разве я не прав?
Тымкару вспомнилась его первая встреча с Богоразом у костра.
— Почему у тебя шрам на шее, Тымкар? — неожиданно спросил его Владимир Германович, как будто до этого они все время с ним говорили. — Раньше его у тебя не было.
— Кутыкай, — отозвался юноша и тут же умолк.
— Кутыкай, Кутыкай… — повторил этнограф, припоминая, где он слышал это имя. — Ах, да! Пастух Омрыквута?
Тымкар кивнул головой.
— Он поймал его арканом, — не утерпела Энмина и покосилась на Пеляйме.
«Многоговорливая по-пустому», — подумал про нее тот, но смолчал. Пользуясь этим, девушка рассказала все, что знала о случае с Тымкаром.
— Разве Омрыквут отдает дочь Кутыкаю? — удивился Владимир Германович.
— Нет, Гырголь назначен быть мужем, — опять пояснила Энмина.
— Почему поступают так люди? — не вытерпел наконец Тымкар, задетый за больное. — Зачем Кутыкай отнял у меня Кайпэ? Разве она его невеста? Почему таньги забрали всю нашу добычу, когда чукчи этого поселения даже не знают человека, которого таньги ищут? Как мог Кочак — чукча и шаман — сказать, что я убил рыжебородого? Теперь он прогоняет меня из родного дома… Как видно, ты много знаешь. Пусть мы станем считать тебя умным человеком. Скажи: что делать мне теперь, как жить?
Богораз услышал в голосе юноши отчаяние.
Тымкар, Энмина и Пеляйме ждали ответа.
— Кутыкай слеп, как новорожденный щенок, хотя он старше всех вас и у него уже есть жена и дети, — начал Владимир Германович.
Он попытался понятно ответить на все вопросы Тымкара и в заключение сказал:
— Живи в родном селе. Никуда не уходи. Не бойся говорить, что ты не убивал таньга. Никогда не опасайся говорить людям правду.
«Кто же посмеет назвать Кочака обманщиком? Только слушать такие слова — и то страшно», — подумали его юные слушатели.
— Поверьте мне, други мои, придет время — не будет ни шаманов, ни богатых оленеводов. Все люди на земле заживут счастливо!
«Придет время… Когда оно придет, почему, как придет?»— думали двое юношей и девушка. А им сейчас надо жить! Нет, большего ждала от слов таньга Энмина! Правда, многое из того, что говорил он в эти дни, крепко запало в память ей и Пеляйме, да и других людей растревожило… Только Тымкар, казалось, ничего не узнал, что помогло бы ему решить свою судьбу. По-прежнему мрачный, он сидел у жирника и думал, думал… «Я найду тебя, Кайпэ!» — неотступно звучали
…Пеляйме и Энмина давне ушли. Владимир Германович задремал. Лишь Тымкар, суровый, осунувшийся, неподвижно сидел в глубоком раздумье.
Жирник медленно угасал.
Глава 13
ГЫРГОЛЬ — ДРУГ ДЖОНСОНА
Январская оттепель и ударившие затем морозы испортили пастбища. Тундра покрылась прочной коркой обледенелого снега. Оленям трудно стало добираться до мхов. Животные исхудали, в кровь изранили ноги.
Стойбище Омрыквута кочевало обратно, на восток.
С обмороженными щеками пастух Кутыкай почти безотлучно находился при стаде. Волки не давали покоя. Зарезали они и белокопытую Кутыкая. Хозяин был недоволен пастухом.
Омрыквут снова жил в яранге Кейненеун. Иногда она ревниво спрашивала о жене его нового приятеля — таньга. Ей казалось, что по возвращении из Нижнеколымска Омрыквут сильно изменился, сделался придирчив, ворчлив. Кейненеун не знала, как угодить ему. Омрыквут отмалчивался. Не говорить же ей, что рыжебородый купец оставил его в дураках!
Гырголь по-прежнему досаждал Кайпэ, нетерпеливо ждал дня, когда она станет его женой, а он — наследником стада ее отца. Приближение к местам, откуда она убежала с Тымкаром, беспокоило его. Он старался пореже отлучаться из стойбища.
Кайпэ замкнулась в себе. Что могла она сделать? Тундра безбрежна, Тымкар далеко, а свадьба близко. И не с кем ей посоветоваться, не на кого опереться.
Ляс — ее дядя и шаман — косился на племянницу. С каких это пор дочерей богатых оленеводов потянуло к беднякам?.. Он советовал брату не тянуть со свадебным обрядом.
Небольшая яранга для молодоженов приготовлена была давно, но ее пока не устанавливали.
— Твой ум не спокоен, я вижу, — сказал как-то Омрыквут Гырголю и поглядел на дочь.
Кайпэ опустила голову, в висках застучала кровь.
— Радуйся! — воскликнул тесть, — Ставь свой шатер.
Уже давно было решено, что Гырголь останется жить у тестя. Но до сих пор он считался лишь «постоянным жильцом» и «назначенным быть мужем»; теперь он становился мужем.
Через несколько дней гонец Омрыквута вернулся с отцом и матерью Гырголя. Они разместились в шатре Ляса. Там же заночевал и жених.
Утром вместе с родителями Гырголь явился к яранге невесты. У шатра уже стояли запряженные оленями нарты — его и Кайпэ. Жених вполз в спальное помещение, поздоровался. За ним последовали мать и отец.
Омрыквут, его первая жена, мать Кайпэ, и Кейненеун радушно ответили на поклоны.
— Вот твоя жена, — указал отец на дочь. — Веди ее в свой шатер!
Гырголь шагнул к Кайпэ, молча взял за руку и потянул к выходу.
Кайпэ последовала за ним. Выползла из полога. Села в свою нарту. Она была в нарядной кухлянке из оленьих шкурок, в расшитых цветными квадратиками торбасах.