Пока алгебра не разлучит нас. Теория групп и ее применение
Шрифт:
ЛЕВИ-СТРОСС: Раз уж мы заговорили о животных, не кажется ли вам, что в математике также существуют лисы и ежи? С этими двумя животными сравнил мыслителей и художников Исайя Берлин, по-своему истолковав строки греческого поэта Архилоха: «Лиса знает много разного, еж знает что-то одно, но очень важное». Ежи — это те, кто представляет себе упорядоченную и централизованную картину мира и с ее помощью объясняет отдельные события. Лисы же считают, что отдельные события могут быть связаны между собой, но мир в целом разнообразен, многогранен и непостижим. К «ежам» Берлин относил Платона, Данте, Ницше и Пруста, к «лисам» — Аристотеля, Шекспира, Монтеня и Джойса.
ВЕЙЛЬ: Мы делимся на орлов и воробьев —
16
Они действуют под знаменем метафор и аналогий. Воробьи же, напротив, находят красоту в частных примерах. Можно сказать, что они лишь повторяют чужие звуки, но благодаря им новые теории получают свое развитие. Хотя мне не кажется уместным причислять себя к одной из этих категорий, я скорее чувствую себя орлом, быть может, по наследству: мой учитель Жак Адамар привил мне желание знать больше, чем неспециалисты, и меньше, чем специалисты, которым порой не удавалось решить задачу потому, что им требовались методы из других областей, совершенно им неизвестных. Подобно тому, как в горах лучи солнца скрываются за далекими вершинами, которые мы едва можем увидеть, в любой книге за очевидными рассуждениями должны скрываться новые перспективы.
ЛЕВИ-СТРОСС: «Орлом» в мире науки можно назвать Бурбаки.
ВЕЙЛЬ: Я знал, что рано или поздно речь зайдет о нем! Если быть точным, Бурбаки был воробьем, который превратился в орла.
Его история началась с того, что мне не терпелось преподавать. После того как я окончил курс в Марселе, мне повезло — меня направили преподавать в Страсбургский университет. Я говорю «мне повезло» потому, что, в отличие от других провинциальных городов, Страсбург, столица Эльзаса, мог похвастаться оживленной интеллектуальной средой и превосходной библиотекой, которую, несомненно, взял за образец историк искусства Аби Варбург при создании собственной библиотеки.
В Страсбургском университете в то время уже преподавал мой друг Анри Картан, с которым я учился в Высшей нормальной школе [3] . Мы с ним преподавали дифференциальное и интегральное исчисление. По обычаю, эти дисциплины преподавались по «Курсу анализа» Эдуара Гypca, но нам он показался устаревшим. Мне помнится, что Картан буквально засыпал меня вопросами, и беседы с ним были столь утомительными, что я прозвал его Инквизитором. Меня самого тоже беспокоили некоторые проблемы: так, я не мог решить, насколько общо следовало объяснять формулу Стокса.
3
3 Высшая нормальная школа Парижа — престижное высшее учебное заведение, где готовят преподавателей и исследователей по всем точным и естественным наукам. Среди выпускников школы двенадцать нобелевских лауреатов и одиннадцать лауреатов Филдсовской премии. Для поступления в Нормальную школу нужно пройти двухлетние подготовительные курсы, по окончании которых сдаются письменные и устные экзамены.
В конце 1934 года у меня возникла идея. Я пришел к Картану и сказал ему: «Мы с друзьями читаем этот курс в разных университетах Франции. Давай объединим усилия и раз и навсегда решим, какой должна быть учебная программа!»
ЛЕВИ-СТРОСС: Так родился Бурбаки.
ВЕЙЛЬ: Да, но никто из нас не мог этого даже вообразить. Нашими друзьями, о которых я упомянул, были Жан Дельсарт, преподававший в Нанси, Клод Шевалле,
17
единственный француз, не считая меня, интересовавшийся теорией чисел, Жан Дьёдонне, впоследствии ставший секретарем
Некоторые называли нас отцами-основателями. Первое собрание состоялось в одном из кафе Латинского квартала Парижа, на углу бульвара Сен-Мишель и улицы, ведущей к Пантеону. Как я уже говорил, мы хотели написать учебник, который стал бы эталоном на ближайшие 20—30 лет. Вскоре мы решили, что привести на обложке имена всех авторов этого коллективного труда будет неуместно. Тогда мы решили сыграть одну шутку, знакомую некоторым из нас еще по Нормальной школе: один из учеников надел фальшивую бороду и, притворившись иностранным профессором с невероятным акцентом, прочел первокурсникам бессмысленную лекцию, которая окончилась теоремой Бурбаки.
Бурбаки был малоизвестным наполеоновским генералом, который, несмотря на многообещающее начало карьеры во время Крымской войны, потерпел сокрушительное поражение от прусских войск и попытался покончить с собой. Мы решили: Бурбаки будет нашим псевдонимом! Осталось придумать ему биографию. Мы решили назвать его Николя и приписать ему польдевское происхождение. Это была еще одна студенческая шутка — как-то студенты начали кампанию в поддержку вымышленной страны Польдевии, настолько бедной, что даже у ее премьер-министра не было денег на одежду. При помощи Эли Картана, отца нашего товарища, мы опубликовали статью за подписью Николя Бурбаки в журнале Академии наук. Намного позже к нам явился некий потомок генерала, утверждавший, что он полностью восстановил генеалогическое дерево своего семейства и не обнаружил в нем ни одного математика!
ЛЕВИ-СТРОСС: Как от скромной задачи написать учебник вы пришли к идее объединить всю математику?
ВЕЙЛЬ: По мере работы над книгой мы поняли: чтобы заложить надежную основу дифференциального и интегрального исчисления, требовалось пересмотреть все основные понятия математики, начиная с простейших. Наши предшественники довольствовались бы тем, что изложили в нескольких главах весь необходимый материал, но для того чтобы достичь невообразимых высот математики нашего времени, нескольких глав было недостаточно. Отмечу, что математика в достаточной мере подчиняется тезису Томаса Куна о структуре научных революций. В период с конца XIX до первой трети XX века произошла смена парадигмы: в это время возникли теория множеств Кантора, общая топология Хаусдорфа, алгебраическая топология Пуанкаре и Лефшеца, появились Гильбертовы пространства и современная алгебра, создателями которой можно назвать Нётер, Артина и ван дер Вардена.
18
Все новые теории зарождаются одинаково: все начинается с анализа множества примеров, которые рассматриваются независимо друг от друга, а затем некто, подобно первым натуралистам, классифицирует эти примеры на основе наиболее заметных схожих черт. Только в ходе подробного исследования проявляются скрытые свойства, причем некоторые из них становятся очевидными далеко не сразу. Конечной целью Бурбаки в итоге стал поиск основных составляющих всей математики.
ЛЕВИ-СТРОСС: ...чтобы наступил этап, который Кун называл «нормальной наукой».
ВЕЙЛЬ: Труднее всего было организовать работу. Сперва мы регулярно встречались в парижских кафе, но вскоре этих встреч стало не хватать, и мы решили провести вместе две недели летних каникул в каком-нибудь приятном месте, чтобы вывести математику на свежий воздух.
Первый симпозиум состоялся в 1935 году в местечке Бессе в Оверни, где располагалось несколько корпусов Клермонского университета. Следующая встреча должна была пройти в Эскориале, но нам помешала гражданская война в Испании. В итоге мы собрались в доме семейства Шевалле в Шанже, однако встреча по-прежнему называлась Эскориальским симпозиумом.