Пока бьется сердце
Шрифт:
– Я лучше пойду, – сказала она, посылая улыбку им всем. – Завтрак, наверное, уже готов.
– Приходи к нам, когда захочешь, – пригласила женщина, возвращая ей улыбку. – Мы почти всегда дома. Просто заходи в ворота со стороны дома.
– Большое спасибо, я зайду. До свидания. – Повернувшись, она поспешила по полю к ограде, которая отделяла его от аллеи Грейнджа.
Ее походка была легка, и, перемахнув через стену со спортивной легкостью, она весело взмахнула молотком. Он завис в воздухе, когда девушка нос к носу столкнулась с садовником Купером. Челюсть его
Девушка вздохнула. «Он обиделся на меня, потому что я не смогла объяснить ему прошлым вечером, что такое окаменелости, – подумала она с растущим смятением. – Наверное, он решил, что я презираю его за невежество, и почувствовал себя оскорбленным». Кэти поколебалась в воротах, раздумывая, стоит ли постучать к нему в дверь и попытаться объяснить, что все было не так. Но тогда ей придется снова рассказывать об окаменелостях – что это такое и как они образовывались. Кэти уже объясняла это другим людям, и на это всегда уходило так много времени, так как окружающие поначалу не могли смириться с мыслью о необозримости геологических эр, которые привели к образованию каменистых пород. Обратив внимание на бледное лицо, маячившее за стеклом, – Чарльз наблюдал за ней через окно, – Кэти подумала, что, возможно, его поспешный уход вовсе не имеет к ней отношения, а просто он неважно себя чувствует, поэтому она решила до поры до времени отложить это дело.
Запах жарящегося бекона пробудил в ней аппетит, но в доме не было видно никого, кроме прислуги, готовящей завтрак. В какое же время они встают? Она припомнила свою интересную прогулку на чистом воздухе при ярком свете солнца и задала себе вопрос, известно ли им, чего они себя лишают.
Тем не менее из гостиной раздавался звон посуды, и когда Кэти подошла к дверям, то из них с пустым подносом вышла пожилая, седовласая женщина. Она бросила взгляд на Кэти, потом на ее молоток и уплыла в сторону кухню.
В полном оцепенении Кэти уставилась ей вслед, пожала плечами и поднялась к себе в комнату.
Бросив молоток на кровать, она подошла к окну и стала смотреть через поля на черно-белый дом. В саду никого не было видно, но собаки яростно носились по лужайке. «Как звали ту девушку?» – подумала она. Как было бы хорошо, если бы они стали друзьями. С теплым чувством, которого она не подозревала в себе, Кэти вышла из комнаты и направилась по коридору к комнате Чарльза.
– Можно мне войти? – И, не дожидаясь разрешения, она открыла дверь.
– Нет!
Она отпустила ручку двери, словно та была раскаленная, и в недоумении помедлила минуту. Затем она попробовала еще раз:
– А теперь можно?
Чарльз подошел к двери, плотно запахивая на себе халат.
– Что… Что тебе нужно? – закричал он, рассерженно глядя на нее. – И с чего ты решила, что можешь заходить в мою комнату?
– Я не заходила в вашу комнату. Вы не дали мне такой возможности. Могу я войти сейчас?
С безнадежным вздохом Чарльз распахнул дверь пошире, и она проскользнула мимо него. Сбросив с себя туфли, она забралась на кровать
– Эта седоволосая леди горничная или она и есть миссис Блайт? – спросила она, поглядывая на Чарльза и размышляя, не принадлежит ли он к тому типу людей, которые всегда по утрам в плохом настроении.
– Миссис Блайт, должно быть, все еще в своей постели.
– Значит, это другая, не та, которую я видела вчера вечером?
– Я полагаю, что ты говоришь об Элис?
– Так ее зовут? Ну, дядя Чарльз, с ней что-то не так. Она вела себя самым странным образом, и я даже подумала, ну, нет ли у нее чего-нибудь на уме.
– Вероятно, у многих людей что-то есть на уме. Что касается того, что с ней что-то не так, то я не совсем понял. – Он остановился, глядя на нее, в некотором замешательстве. – Что значит – она вела себя странным образом?
Кэти развела руками.
– Когда я вошла, она просто посмотрела на меня как на зачумленную и пошла прочь. Было похоже, будто она решила, что я привидение.
– Чушь! Ты воображаешь себе бог весть что. Тебе следовало заговорить с ней; должно быть, она ожидала, что ты это сделаешь.
– Она не дала мне и шанса сказать хоть слово – и Купер вел себя так же.
Чарльз, который направлялся к окну, чтобы открыть занавеси, резко повернулся:
– А что такое с Купером?
– Мне кажется, я расстроила его вчера вечером. Когда он заметил, что коробки слишком тяжелые, я сказала, что там хранятся окаменелости, а он, наверное, ожидал, что я объясню ему, что это такое. Когда я увидела его несколько минут назад, он убежал и запер за собой дверь – я даже не успела сказать ему «доброе утро» или что-нибудь другое. Хотя он казался таким бледным, – добавила она озабоченным голосом. – Поэтому я решила, что ваш садовник, должно быть, заболел… Как вы думаете, он действительно мог бы заинтересоваться моими окаменелостями? Надеюсь, что нет, так как я не хотела расстроить его.
– Я совершенно уверен, что Купер последний человек на свете, кого могли бы заинтересовать твои окаменелости, – сухо заметил Чарльз. – И я также уверен, что ты слишком полагаешься на свое воображение. Нет ничего особенного ни в Элис, ни в Купере. – Он отодвинул в сторону занавеси, пропуская в комнату солнечный свет. – А теперь убирайся. Мне нужно одеться.
Кэти еще удобнее устроилась на кровати.
– Все в порядке, – любезно пробормотала она. – Я не возражаю.
– Что ты сказала?
– Вы можете одеваться. Я не возражаю. Я всегда болтала с Полем, когда он одевался.
– Не хочешь ли ты сказать, что сидела и наблюдала, как одевается твой отец! – воскликнул он после изумленного молчания.
– Я не наблюдала. – Кэти улыбнулась. – Мы просто разговаривали в это время. Вам придется немного изогнуться под халатом, но вообще это довольно легко. Так делал Поль, и я тоже так делаю.
– Я не Поль, – резко оборвал ее Чарльз, – и у меня нет привычки одеваться в присутствии странных особ женского пола. Вон! – Он указал на дверь.