Пока чародея не было дома. Чародей-еретик
Шрифт:
— И все же эти пятеро графов — не слишком большая сила, если только они не атакуют все вместе, да и то — в то самое время, когда твой отец будет сражаться с шерифом.
— Так и есть, — согласился принц. — Но как раз этого-то я и боюсь.
Грегори кивнул:
— Ведь король, если на то пошло, стоит на пути и у тех, и у других. Если он будет побежден, каждый из графов сможет расширять свои земли, ничего не боясь и ни на кого не оглядываясь.
— Кроме герцогов, — мрачно добавил Алан. — А если папа… — Он сглотнул подступивший к горлу ком. — Если папы
— Ага, а потом так же быстренько ополчатся друг против друга, — нахмурившись, проговорил Магнус. — И в стране настанет сущий хаос.
— Покуда они будут биться между собой, шериф наверняка станет служить им так же, как служил бы королю, — продолжал размышлять Джеффри. Он кисло усмехнулся. — Будет сражаться с одним из герцогов или князей, в то время как другой будет атаковать с тыла. И к тому времени, как герцоги решат объединиться и выступить против него, его войско уже станет слишком велико, и одолеть его будет очень трудно.
— Глупцы! — в сердцах вскричал Магнус. — Разве они не видят, что, помогая ему теперь, они обрекают себя на то, что потом будут перебиты поодиночке?
Алан вытаращил глаза:
— Думаешь, он жаждет воссесть на престоле?
— Не думаю. Я уверен в этом.
— Но как он может? — запротестовал Алан. — Он ведь простолюдин, не из дворянского рода!
— Это его не остановит, — покачал головой Магнус. — Нет — таких, как он, отсутствие благородного происхождения только подстегивает, только больше разжигает в них жажду власти!
Алан прищурился, помрачнел:
— Если так, то этого мерзавца следует пытать на дыбе и четвертовать!
Магнус кивнул:
— Такой, как он, приведет нашу страну к полному разорению. Как только он захватит престол, против него выступят бароны: ведь они ни за что с этим не смирятся, поскольку в жилах этого человека не течет королевская кровь!
— И никто не станет чтить его и поклоняться, — подхватила Корделия, — потому что любой простолюдин стает рассуждать так: «Он такой же низкородный, как я, а воссел на престоле. Почему бы и мне не попробовать сделать то же самое?» И один за другим люди будут бунтовать: восставать против него.
— И в стране будет одна нескончаемая война, — простонал Алан. — Мир не наступит никогда.
— А как раз этого и хотят господа, повелевающие этим шерифом, — тихонько проговорил Грегори.
Алан вытаращил глаза:
— Что ты сказал? Как это? У этого мерзавца есть повелитель?
Дети Верховного Чародея переглянулись.
— Мы точно не знаем… — уклончиво произнес Магнус.
— Но явно что-то подозреваете! Нет, скажите мне! Событие таких важных сведений равно измене!
— Неизвестно, верна ли наша догадка, — вздохнул Магнус. — Но мы так думаем, что этот шериф — ставленник папиных врагов, которые мечтают о том, чтобы в Грамерае воцарился хаос.
Алан нахмурился:
— А мой отец никогда о таком не говорил.
— Может быть, наш папа ему об этом не рассказывал, — объяснила Корделия. — Он не любит говорить о чем-нибудь,
— Я бы не сказал, что это является достоверным отображением истинного положения вещей, — возразил Векс, но кроме детей Верховного Чародея его никто не услышал.
Алан покачал головой:
— Ему бы не следовало скрывать такие подозрения, однако я понимаю его: мой отец рассказал бы обо всем моей маме, она бы всполошилась… Она всегда сильно переживет из-за разных бед, которые могут случиться, да не случаются.
— Однако теперь беда случилась, — заметил Джеффри, — а мы точно знаем, что у папы есть и другие враги — те, которые мечтают заполучить престол твоих родителей и править Грамераем жестоко и несправедливо.
Алан, не мигая, уставился на Джеффри:
— Наверняка уж об этом-то ваш отец говорил их величествам! Он должен был им сказать!
— Может быть, и говорил, — поспешно вмешался Магнус, — но твой отец не счел нужным рассказать об этом тебе. Ведь и мы, и ты еще слишком малы.
— Наверное, — буркнул Алан, но было видно, как нестерпима для него эта мысль.
— Но кое-что непонятно, — вступила в разговор Корделия. — Разве мы не слышали собственными ушами, как один из тех людей, что были в доме, говорил, будто бы шериф — один из их вассалов?
Дети уставились друг на дружку.
Грегори кивнул:
— Верно. Так они и говорили.
— Если быть точными до конца, — встрял Векс, — они этого не говорили: Корделия прочла это в сознании их предводителя и передала буквально следующими словами: «Их мысли перескочили на шерифа. Он много лет служил им, и они сказали ему, что он в точности должен делать, когда предоставится такая возможность».
Дети не удивились: они отлично знали, какая превосходная у Векса память. Робот всегда все запоминал до мельчайших подробностей, и именно поэтому отец порой призывал Векса в свидетели, когда вспыхивали семейные ссоры.
Алан нахмурился:
— Но как же такое может быть? Не вы ли только что говорили мне о том, что шерифа поддерживают люди, которые вовсе не жаждут власти?
— Мы, — кивнул Магнус. — Мы так и думали. А что же теперь получается, ребята? Как один и тот же человек может стоять и за тех, и за других?
— О, всего-навсего так: сам он ни за тех, ни за других!
— Точно! — пылко подхватил Алан. — Он ведет двойную игру и натравливает одних на других!
Джеффри, яростно сверкая глазами, кивнул:
— Они-то, дураки, думают, что используют его, а на самом деле это он пытается использовать их. Он не отказывается от поддержки и той, и другой стороны, но вынашивает тайные замыслы, как и тех, и других при возможности уничтожить на корню, как только он захватит власть!
— Ну, верно! — воскликнула Корделия. — Тех, которые стараются насадить беспорядки и хаос, ему провести довольно просто: им он представляется всего-навсего тупицей, рвущимся к власти, добытой в боях. Но жажда власти у него так велика, что он готов обвести вокруг пальца и тех, кто мечтает взять нашу страну в ежовые рукавицы!