Пока чародея не было дома. Чародей-еретик
Шрифт:
Лицо аббата приобрело лиловый оттенок.
— Такого не случится никогда! Только духовенство имеет надежду остаться неприкосновенным для духа тирании!
— Верно, но священнослужители — тоже люди, — не удержавшись от улыбки, заметил Род. — И даже священник может быть подвержен искушению.
— Гораздо менее, нежели лорд или король!
Род развел руками:
— Не спорю. Но если бы все же такое произошло, милорд, разве не важно, чтобы король и королева обладали правом защитить своих подданных.
Аббат прищурился
— Церковь должна быть отделена от государства, — негромко проговорил Род, — так же как государство должно быть отделено от Церкви. В этом залог безопасности народа.
— Я бы попросил вас не наставлять меня в том, как необходимо заботиться о народе, — проворчал аббат. — Попечение о пастве всегда было предметом нашей заботы.
— Да будет так во веки веков, — набожно произнес Род.
— Так и будет, — заявил аббат и поднялся — гордый и неприступный, словно айсберг. — В этом я вам клянусь. Желаете ли вы от меня чего-либо еще?
Это был вызов, а Род хорошо знал, когда пора остановиться.
— Благодарю вас, милорд. Вы дали мне все, чего я только мог ожидать.
И в этом он не солгал: он получил крайне неприятное ощущение дурных предчувствий, но постарался не выказать этого, когда кланялся аббату. Тот ответил ему отрывистым кивком, а брат Альфонсо поспешил открыть для гостя дверь. Выходя, Род бросил взгляд на секретаря аббата и похолодел при виде едва заметной победной улыбки, игравшей на его губах. Род медленно опустил голову.
— Было на редкость приятно познакомиться с вами, брат Альфонсо.
— А мне — еще приятнее, — мурлыкнул монах-секретарь.
Рода эти слова почему-то не слишком убедили — тем более что когда он шагал вслед за одним из иноков к надвратной башне, он вдруг вспомнил о том, что аббат ни разу не назвал его не только «лордом Чародеем», но даже «милордом».
Виконт д’Огюст вошел в зал в сопровождении отряда охотников-аристократов — раскрасневшийся, улыбающийся… но с пустыми руками.
— Эй, домоседы! — вскричал он. — Вы пропустили славную охоту!
Четверо остававшихся в замке благородных заложников оторвались от игры.
— Ничего мы не пропустили, — проворчал виконт Гибелли и одарил д’Огюста завистливым взглядом. — Мы тут тоже не скучали.
Сэр Бейсингсток, наследник баронета Раддигора, пробормотал:
— Оставь его, Гибелли. Они, видно, так расхорохорились, пока гнали зверя, что подзабыли о том, что на самом деле — пленники короля, которых держат в узде, дабы обеспечить повиновение отцов.
Он встряхнул в кулаке кости и бросил их на стол.
— Я уж лучше буду заложником, нежели обезглавленным лордом, — буркнул д’Огюст, плюхнулся на стул в форме песочных часов, дотянулся до кувшина с вином и налил себе полный кубок. — Таков был выбор моего отца, и ничего не имею против этого. И должен признаться — это довольно-таки приятный плен. Не станете же вы спорить с тем, что
— Угу, разрешают охотиться под охраной дюжины рыцарей Туана, — проворчал Гибелли и, отвернувшись, устремил взгляд на шахматную доску. — Кроме того, я заметил, что ты, благородный сын Бурбона, вернулся с пустыми руками.
— Какая разница, если волк удрал? — Это сказал виконт Лланголен, сын герцога Тюдора, усевшись рядом с д’Огюстом. Он тоже налил себе вина. — Не сомневаюсь, нынче ночью он заляжет так, что его ни один смертный не найдет.
— Ничего, завтра поутру мы, его поднимем и заполучим, — с ухмылкой заявил граф Грэз, усевшийся напротив него. Он также потянулся за кувшином. — Хватит, Лланголен! Тебе все равно не выпить больше одного кубка!
— Может, и так, но почему не попробовать? — ухмыльнулся Лланголен. — А ты, как все Габсбурги, вечно пытаешься все вино себе присвоить.
— Вы так предаетесь развлечениям, что, похоже, забыли о своем происхождении! — осклабился Гибелли. — Вы что, ослепли? Не за волком вы гонялись, а за диким гусем [8] !
Мадцжоре, сын герцога Савойского, гневно зыркнул на Гибелли. Его глаза налились кровью. Прикоснувшись к одной из стрел в колчане, что висел у него на плече, он выпалил:
— Вокруг меня полным-полно диких гусей — их так много, что я готов забыть о дурных манерах Медичи!
При упоминании об отце глаза Гибелли метнули молнии. Он грозно поднялся со стула.
8
Английская пословица «То chase a wild goose» («Гоняться за диким гусем») имеет значение «Гоняться за недостижимым».
— Спокойствие, милорд, — торопливо проговорил д’Огюст и схватил Мадцжоре за руку. При этом он не сводил глаз с Гибелли. — Ну а твой гусь где затаился?
— О, в голове у Туана Логира! — фыркнул Гибелли. — А еще вернее сказать — в голове у его женушки. А вы! Неужто вы так погрязли в усладах, что не видите, что все эти охоты, игры и прочие развлечения — всего лишь пелена, наброшенная вам на глаза. Вы ничего не видите, а их величества тем временем отнимают у вас то, что дано вам по праву рождения!
Грэз зарделся и был уже готов что-то ответить, но Огюст накрыл его руку ладонью.
— Отвечу коротко и по сути дела. То, что дано нам по праву рождения, — это правление нашими вотчинами, которые покуда в руках у наших отцов. Те развлечения, которые нам предоставляет король, воспитывают в нас полезные черты: способность управлять собой и мудрость. Что же до волка, то мы нашли задранную им овцу и оставленные им следы. Затем, вскоре, мы увидели, как он бежит. Он скрылся в скалах у подножия холма, а верхом на конях мы не смогли долее гнаться за ним.