Пока чародея не было дома. Чародей-еретик
Шрифт:
— Чья-то мысль мелькнула, — заторможенно отозвалась Корделия.
Грегори и Джеффри в тревоге развернулись к сестре, но вот и их взгляд стал задумчиво-отстраненным, и они сосредоточились на невидимом мире мыслей, окружавшем их.
И они тоже уловили то, на что обратила внимание Корделия, — нечто мимолетное и хрупкое. Это могло быть дыханием земли, искоркой, промельком.
— Ушло, — выдохнула Корделия.
Джеффри крепко зажмурился, покачал головой, открыл глаза и нахмурился.
— Это был человек, умеющий читать чужие мысли, но не желающий,
— Верно, — подтвердил Магнус. — А слушает он так, словно дозорный, стоящий на страже.
— Но что он хочет услышать? — прошептал Грегори.
— Этого нам узнать не дано, — сказал Магнус и поднялся с травы.
— И не угадаешь, — встав рядом с ним, добавил Грегори.
— Но нельзя же позволить, чтобы это продолжалось! — выкрикнул, вскочив на ноги, Джеффри.
— Мы и не позволим, — заверил его Магнус и, обратившись к двоим принцам, проговорил: — Простите, ваши высочества, но мы должны уйти.
— Вы отнесете весть об этом своим родителям? — спросил Алан. В голосе его прозвучала нотка властности.
— Мы так и сделаем.
— Мама ближе, — заметила Корделия.
Род только что достиг предельного уровня терпения. Убийственная самоуверенность аббата, сверхсерьезность реакции Туана — все это перегрузило его способность к сочувствию и в итоге повергло в здоровое состояние отвлеченных раздумий. Он понял, что перешел порог, когда поймал себя на мысли о том, что Катарина — единственная из участников событий последних дней, кто не продемонстрировал избыточной реакции на происходящее.
К тем, кто таковую реакцию продемонстрировал, он относил, естественно, и самого себя. Саркастически хмыкнув, он пробрался сквозь нависшие ветви последних деревьев на склоне и вышел на плоскую вершину невысокой горы.
— Зря ты торчишь на таком открытом месте, Векс, — укорил он коня.
— Это верно, Род, — согласился конь. — Но я диагностировал твое состояние как близкое к критическому и решил, что ты наверняка захочешь в ближайшее время остаться в одиночестве.
— Еще бы мое состояние не было критическим! Никто из них даже вполовину не осознает происходящего! Даже Катарина вспыхивает всякий раз, когда ей кажется, что ее обманывают!
— Туан сохраняет хладнокровие, — возразил Векс. — Хотя я обратил внимание на то, что у него появилась склонность к меланхолии, которая прежде ему была совершенно не свойственна.
Род пожал плечами.
— А чего ты ожидал? Любой человек способен сгореть на работе — а уж если у Туана сейчас не такое дело, которое, как говорится, связано с повышенным нервным стрессом, так я уж и не знаю, у кого еще такое дело.
— Но прежде он никогда не демонстрировал признаков слабости.
— Верно. Но прежде ему никогда не приходилось подвергать сомнениям собственные духовные воззрения. Я бы сказал, что наш славный король вплотную приблизился к первому настоящему духовному кризису в своей жизни. Вероятно, этот кризис может оказаться ему полезен.
— Однако покуда он этот кризис переживает, он может натворить немало
— Верно подмечено, — кивнул Род и поджал губы. — Поговорю с Бромом, чтобы он приставил к королю Пака.
— А чем это поможет? О… да.
— То-то и оно, — снова кивнул Род. — Хобгоблин относится со здоровым скепсисом ко всем религиям. Они кажутся ему потешными. Если уж он не сумеет помочь Туану сохранить ясный взгляд на вещи, то уж я и не знаю, кому бы еще это удалось.
— А я бы сказал, что Катарине такая помощь еще больше нужна, Род.
— Почему? Потому что она более не способна разгадывать смысл происков аббата? — пожав плечами, спросил Род. — Я бы сказал, что это реакция из области здравого смысла.
— А это странно — для нее.
— Она взрослеет и становится мудрее. С девушками такое происходит, когда они становятся матерями. Конечно, она понятия не имеет о том, почему его милость аббат так резко переориентировался на грани начала сражения много лет назад. Она знает только, что к аббату подбежал тот монах, который был со мной, и переговорил с ним.
— Точно. И уж конечно, она не догадалась о том, что отец Эл был послан с Терры.
— С посланием от Папы, в котором содержалось повеление для всех священнослужителей поступать так, как скажет его эмиссар. Нет, этого королева не знала, и я ее в этом смысле просвещать не собираюсь. Это слишком сильно поколебало бы ее уверенность в себе.
— Не говоря уже о том, что это породило бы у нее сомнения в твоем психическом здоровье. — Векс издал всплеск статического электричества, для робота равный вздоху. — Тем не менее аббат, без сомнения, воспринял послание, которое ему вручил отец Эл, как подлинное.
— И потому, естественно, повиновался посланнику Папы и быстро согласился на перемирие. Но вероятно, это показалось ему унизительным, и все это время он страдал от этого чувства и подыскивал оправдания для отказа от Рима и возвращения к попытке подчинить себе Грамерай.
— Похоже на то. Следовательно, наша задача в том, чтобы обнаружить того, кто подсказал ему это оправдание.
— Отличный вопрос. Не то чтобы я считаю аббата недоумком или что-то в таком роде — но его интеллект, на мой взгляд, не выходит за рамки богословия. Нет, на рационалистические раздумья его явно навел какой-то агент-футурианец, после чего аббат с превеликой радостью отказался от Рима. Но у здешних катодеанцев нет гиперволнового радио, поэтому аббат не мог сообщить Риму о своем решении.
— Непростительный просчет со стороны аббата, который ты, без сомнения, милостиво готов ликвидировать.
— Всегда обожал оказывать духовенству маленькие услуги. Надеюсь, у тебя вся информация закодирована, Векс?
— И готова к передаче, Род. Персональное сообщение не желаешь добавить?
— Не откажусь. Передай отцу Элу мои слова: Папе лучше бы придумать, как выкурить волка из его логова, пока он не повел всех его овец на бойню.
Векс резко повернул голову и недоуменно уставился на Рода.