Пока драконы спят
Шрифт:
Эрик представил себе это сборище: напыщенные мужчины в кольчугах и рогатых шлемах расхаживают, гордо задрав подбородки, и кричат о скорой победе над еретиками. Безумный этот поход заранее был обречен, только зря кровь людская пролилась. Однако скальды до сих пор воспевают героев, «сложивших кудри на поле брани, вовек бессмертных в устах прекрасных». Да уж, полегло здесь великое множество храбрых мужей, отцов семейств и безусых юнцов. Доспехи везде валяются, ржавеют который год.
Убить
Узкие наконечники без труда рвали тонкую, будто лягушачью, кожу. Дракон проснулся от боли, громко рыкнул и тут же – на миг! – погрузился в приятные видения. Песчаники почему-то впадают в ярость, когда в них швыряют копья, стреляют из луков, а также секирами рубят им головы. Странно, да?
Урд, вредная старуха (вредная, потому что накричала на Эрика, когда тот хотел подойти к дракону ближе), не признавала хладного железа. Наконечники ее дротиков – заостренные сколы антрацита. Эрик даже решил было, что она – порождение Свистуна. Только нечисти претит сталь. Впрочем, прикосновений заточенных лезвий не выносят и люди – ежели, размахнувшись, клинком темечко почесать.
Гель спала, личико ее распухло, а губы растягивали то черноволчий оскал, то сочная улыбка шлюхи. Уши превращались в кожистые лопухи, напоминающие заячьи, и тут же сворачивались, прячась в волосах, а золотистые с рыжинкой косы то растекались по черепу рыбьей чешуей, то змеились сотнями недовольных ужей.
Совсем плохо малютке. Что за хвороба такая?
– Урд, ты знаешь как? – Снорри Сохач заплел усы в сложный узел искреннего уважения.
– Я приготовила снадобья из желчи двух десятков песчаников.
В ответ Снорри вновь схватился за усы, но ничего торжественней готового Знака он не знал и потому лишь поклонился драконоубийце. Эрик последовал примеру отца. Если уж воин ломает спину перед старухой, то мальчишке сам Высокий велел… то есть Проткнутый.
– Пора убить дракона, – сказала Урд.
Сохач кивнул:
– Пора.
Эрику велели остаться и, подобно рыцарю, охранять прекрасную даму.
– Следи за Гель, сынок. Пить попросит – откажи. Надумает встать – уложи обратно, хорошо? Надо будет – ноги сломай, но уложи. Ты понял меня, Эрик?
Мальчишка удивился. Что значит: ноги сломай?! Но кивнул: да, понял, если надо – без проблем, и ноги, и руки, и по попке ремнем.
Криволапая покачала седой головой – мол, слишком молод ты, Эрик, для дел благородных, но деваться некуда. На что Эрик обиделся и губы надул.
Более не обращая на него внимания, взрослые разложили на вышитых бисером кожах оружие и припасы. Столько барахла взяли, будто уходили на седмицу. Эрика так
Не спросил. Обиделся ведь.
Урд скрестила на груди руки сплошь в узорах-татуировках. Сохач важно кивнул: готов.
И они отправились на охоту.
Двигались странно, зигзагами. Часто останавливались, сплевывали через плечо, опускались на колени и кланялись драконьей туше, лбами касаясь пыли.
Уже солнце зацепило горизонт, а Сохач и Урд все осторожничали. Дракон, громко посапывая, отрыгивал сквозь ноздри дымные струи. Гель бредила и изменялась. Дважды она едва не встала. Исполняя наказ Криволапой, Эрик силой усаживал девчонку на подстилку. Когда Гель дернулась в третий раз, она… Она была слизистой ящерицей с длинным хвостом и головой, покрытой буграми и водянками. Если бы это существо не послушалось Эрика, он тут же сломал бы ему лапы. И не только нижние.
Всю ночь Эрик просидел, закутавшись в шкуры, липкие от холодного пота. Всю ночь он следил за Гель, беспокоясь об отце и Криволапой. Эрик точно знал, что, закричи он во весь голос, ни старуха, ни Сохач его не услышат. Они всего лишь в нескольких шагах – и при этом бесконечно далеко, ведь странный путь их измеряется вовсе не шагами. Дорогу к ним не найти, бесполезно даже пробовать.
А вдруг им нужна помощь?! Эрик то и дело напрягал слух, мечтая услышать крики боли и коря себя за это. Он трус, он просто боится оставаться наедине с Гель – мужчина называется! – до дрожи в коленях…
Еле дождался рассвета.
Первый луч погладил лицо Эрика – мол, все в порядке, все хорошо. Гель спала. Обычная девчонка. Наверное, Эрик все придумал про ящерицу, ночью ведь и не такое может привидеться.
Солнце осветило отца и старуху Урд. Они слишком близко подкрались к дракону. Вздумай зверь пошевелить хвостом, Эрик тут же осиротел бы. Криволапая развязала походные кожи, достала маленький кошель и, забавно пританцовывая, двинула вокруг чудовища, через шаг роняя в пыль щепотки травяной смеси, – так она трижды обошла дракона.
Что за трава такая? Сбор против дракона, как против кашля или мужской слабости?..
Вернувшись к Снорри, Криволапая достала бубен. Кожа, натянутая на обруч из птичьих, людских, звериных и рыбьих костей, была такой потертой, что не лопнула еще только чудом. Старуха вручила бубен Сохачу – мол, развесели духов, воин, попроси о помощи, задай-ка ритм, прокляни дракона на сон беспробудный! И пальцы Снорри ударили по тонкой коже и били долго, стираясь в кровь и тем самым насыщая бубен жертвенным подношением.